Раздел 1.
Витя Свешников принадлежал к той категории людей, которые с детства
слывут рохлями и чей богатый внутренний мир долго остается никем не
оцененным и никому не нужным. Любимое развлечение этих достойных
последователей знаменитого Иа–Иа – бесцельно бродить по улицам, горько
усмехаясь своим мыслям и бросая по сторонам тоскливые взгляды.
Именно этим и занимался Свешников в тот новогодний вечер,
прогуливаясь вдоль шеренги общежитий университета, охваченных веселой
праздничной лихорадкой. Мимо него сновали тяжело нагруженные снедью
молодые люди и улыбающиеся девушки, из–под шубок которых выглядывали
воланы карнавальных нарядов. Снег торжественно поскрипывал под их
каблучками. Молодой, покрытый изморозью месяц с интересом глядел на росшую
у дороги стройную елочку, которую кто–то украсил игрушками и серебряным
дождем. Все веселились, все нескончаемым потоком шли друг к другу в гости,
и только Свешников не был никуда приглашен.
Его внимание привлек стеклянный зал на первом этаже одного из
общежитий, где заканчивались последние приготовления к балу. Вспыхивали и
гасли разноцветные прожектора, веселые огоньки гонялись друг за другом по
ветвям елки. Сцена была заполнена инструментами и микрофонами, в глубине
ее поблескивала ударная установка, напоминающая никелированный кофейный
сервиз на двенадцать персон. Лохматый барабанщик задумчиво выстукивал
какой–то сложный ритм, других музыкантов еще не было.
«Конечно, – подумал Витя, – сейчас они замечательно повеселятся.
Своей компанией. А такие, как я, им не нужны. Таких, как я, ведено не
пускать». И он с тоской посмотрел на гранитные фигуры оперотрядовцев за
стеклянными дверями общежития. Зал между тем постепенно наполнялся
народом. Витя обратил внимание на красивую девушку, появившуюся из–за
кулис. Она спросила что–то у лохматого ударника. Тот, не переставая
постукивать, отрицательно тряхнул кудрями. Тогда девушка спустилась со
сцены и направилась к выходу из зала, Свешников проводил ее печальным
взглядом. «Вот ведь что делается!" – вскричал он мысленно и, засунув руки
в карманы, принялся расхаживать туда–сюда вдоль стены общежития. Он теперь
упивался страданием, размышляя о том, что эта прекрасная девушка,
мелькнувшая «средь шумного бала» никогда не узнает о его, Свешникова,
бренном существовании. Полный сарказма монолог, произносимый Витей в свой
адрес, был неожиданно прерван: дверь, ведущая в холл общежития, открылась,
и на крыльцо вышла та самая девушка, которая так поразила его воображение.
Придерживая накинутую на плечи шубку, она озабоченно озиралась по
сторонам, как будто ждала с нетерпением чьего–то прихода.
Впоследствии Свешников никак не мог объяснить себе, что толкнуло его
в тот момент к крыльцу. Он никогда не решился бы на такое, находясь в
здравом уме и твердой памяти, но факт остается фактом – Витя подошел к
девушке и сказал:
– Вы, наверное, меня ждете?
Тогда только ужас положения дошел до него, и чудом поборов в себе
непреодолимое желание убежать.
Витя со страхом ждал реакции девушки на эту избитую, пошлую,
просто–таки неприличную фразу.
Но она не обиделась и даже не удивилась.
– А–а, вот и вы! – сказала она Свешникову. – Идемте скорее!
Не успев еще толком осознать, что его с кем–то явно перепутали, Витя
оказался в холле. Гранитные оперотрядовцы почтительно поздоровались с ним.
В этот момент из зала появился бородатый субъект во фраке:
– Марина, ну что, приехал? – закричал он.
Девушка с улыбкой указала на Свешникова.
– Ага, замечательно! – воскликнул бородатый, подлетая к Вите и тряся
его руку. – Семен, если не ошибаюсь? А я – Леня. У нас все готово, твои
вещи привезли еще утром, они в комнате у Турбннера, Марина покажет. Мы
выделили тебе восемь женщин, хватит?
Свешников сдержанно кивнул.
– Не волнуйся, – продолжал Леня, – все будет в лучшем виде, свечи,
звезды... Тумана не надо?
– Нет, – ответил Витя. Тумана и так было достаточно, и он очень хотел
бы хоть немного прояснить положение.
– Тогда я запускаю представление, а ты иди переодевайся. Марина,
проводи товарища и пулей назад!.
В коридоре третьего этажа Свешникова ожидал новый сюрприз: он увидел
группу девушек в восточных нарядах, созданных в основном из газовых тканей
при похвальной экономии материала. Девушки плавно двигались в танце, держа
в руках незажженные свечи.
– Здравствуйте, – сказал Витя и осторожно пересчитал танцовщиц. Их
было восемь.
– Здравствуйте, маэстро! – ответили ему.
Марина открыла дверь одной из комнат.
– Вот здесь весь реквизит, – сказала она, – переодевайтесь, готовьте
аппаратуру, перед вашим выходом мы пришлем людей.
Витя вошел в комнату, и дверь за ним закрылась.
В коридоре послышался тихий голос: «И–и раз, два, три, четыре,
повернулись..." Девушки продолжали репетировать.
Свешников огляделся. Это была обычная комната общежития, с тремя
кроватями, с плакатами на стенах и учебниками на полках. Посреди комнаты
стоял черный шкаф, или, вернее, сундук, поставленный на бок.
Он был оклеен большими серебряными звездами. Рядом на стуле лежали
такой же расцветки плащ и роскошная чалма, украшенная жемчугом и крупными,
правда, сильно исцарапанными, бриллиантами. Все это окончательно прояснило
ситуацию. Тот Семен, за которого выдавал себя Свешников, был, без
сомнения, самодеятельным фокусником–иллюзионистом.
Надо бежать, другого выхода нет, решил Витя. Он думал теперь только о
том, как без шума выпутаться из этой истории. Для его бедной событиями
жизни сегодняшнее приключение и так было слишком головокружительным. Но
как бежать, когда за дверью его поджидают восемь девушек, весьма
заинтересованных личностью «маэстро»? Можно, конечно, выйти в коридор,
пробормотать что–нибудь вроде: «Вот что я еще забыл сказать!" – и с
озабоченным видом направиться в сторону лестничной площадки. Да, но как
объяснить то, что он, проторчав десять минут в комнате, так и не успел
снять пальто? Это может вызвать подозрения. Кошмар!
Взгляд Вити упал на расшитый звездами плащ. Хм! Это, пожалуй, идея...
Взяв плащ, он подошел к зеркалу и набросил черную со звездами ткань поверх
пальто.
Прекрасно! Совершенно ничего не заметно! Витя засунул шапку за пазуху
и вдруг увидел лежащую на кровати бархатную полумаску. Ага, это тоже
кстати.
Если меня еще не успели как следует рассмотреть, не стоит
предоставлять им такой возможности... Пожалуй, и чалму стоит напялить для
полноты картины. Положу потом все это в коридоре на подоконнике – найдут.
Надев маску, Свешников взял со стула чалму и осторожно водрузил ее на
голову. Вдруг что–то кольнуло его в затылок. Витя испуганно замер,
чувствуя, чак стремительная холодная волна пробежала по всему телу.
Радужные пятна заметались по комнате, предметы покрылись сверкающей
паутиной, раздались приглушенные звуки чьих–то далеких шагов, сотни
голосов, смех и шепот. Свешников вдруг ясно услышал дыхание человека,
спящего в соседней комнате у противоположной стены. Через секунду все это
прошло, но осталось странное ощущение, будто тело переполнено неведомой
энергией. Витя встряхнулся, и с кончиков пальцев посыпались ослепительные
искры. Он испуганно взглянул на дверь, и она, с треском сорвавшись с
петель, вылетела в коридор. В дверном проеме показались удивленные головы.
– В чем дело, что случилось? – спрашивали они.
– И–извините, – сказал Витя дрожащим голосом, – техническая неувязка.
В комнату вошли трое ребят в униформе.
– Мы, собственно, за тобой. Ты как, готов?
– Да–да, конечно, – выдавил Витя. Он вышел в коридор и склонился над
поверженной дверью. К его изумлению, она совершенно не пострадала, хотя
должна была открываться вовнутрь.
– Чисто сработано, – сказал за спиной один из униформистов.
Навесив дверь, они подхватили оклеенный звездами ящик и отправились в
зал.
Спускаясь по лестнице, Свешников с тревогой прислушался к себе,
чувствуя, что в любой момент может снова произойти нечто невероятное.
Постепенно, однако, он успокаивался, привыкая к новым ощущениям и понимая,
что обладает какой–то таинственной силой, пользоваться которой надо очень
осторожно. Как бы доказывая себе это утверждение, он спокойно зажег
взглядом перегоревшую лампочку на площадке второго этажа.
Спустившись в холл, Витя проследовал вслед за ребятами, тащившими
ящик, по длинному коридору и наконец оказался за кулисами. К ним подскочил
бородатый Леня.
– Задерживаетесь, мужики! Петряков уже заканчивает. Сейчас объявляем
тебя...
Со сцены доносились задумчивые саксофонные трели. Один из
униформистов подошел к Лене и стал говорить ему что–то на ухо, оглядываясь
время от времени на Свешникова. Сквозь саксофон пробивались обрывки фраз:
– ...Шарахнуло... Напрочь... Хоть бы щепочка!.. Чисто сработано...
Леня, удивляясь, кивал.
– Ну, что ж ты хочешь... – отвечал он, – ...между прочим... лауреат
областного...
В зале загремели аплодисменты. Леня встрепенулся, замахал руками и
зашипел:
– Внимание! Приготовились! Свечи зажжены? Девочки, вперед!
Факультетская рок–группа «Бигус», обеспечивающая музыкальное
сопровождение номеров, заиграла «Хорошо жить на Востоке».
– Пока идет танец со свечами, – шепнул Леня Свешникову, – выходи на
середину сцены. Как дадим свет, начинай работать. Все, ни пуха!..
Если Витя и чувствовал какое–то волнение, то вовсе не из–за
предстоящего выступления, больше всего ему хотелось сейчас проверить свои
новые способности.
Он задумчиво вышел из–за кулис и остановился в темной глубине сцены.
Стройные фигуры девушек, освещенные огоньками свечей, плавно двигались в
такт мелодии. Танец их был прекрасен, а вот музыка показалась Вите
слабоватой. Не то чтобы «Бигус» не умел играть, нет, играли ребята весьма
прилично, но чего–то в звуках, издаваемых группой, явно не хватало.
Свешников пригляделся к одному из музыкантов, игравшему на небольшом
электрооргане. Его лицо, освещенное слабенькой лампочкой, выражало
недовольство. Витя вдруг поймал обрывки его мыслей: органист был недоволен
своим инструментом, в голове его звучала совсем другая музыка, чистая и
многокрасочная, хотя мелодия была та же. Так скрипач, вероятно, слышит
скрипку Паганини даже тогда, когда ему приходится играть на какой–нибудь
поточной модели, вышедшей из рук мастеров фанерного производства.
«Ах, вот в чем дело!" – подумал Свешников, и в этот момент яркий сноп
света ударил ему в глаза.
– У нас в гостях, – раздался усиленный динамиками голос Лени, –
лауреат областного конкурса иллюзионистов Симеон Кр–рохоборский!
Зрители зааплодировали.
«Ну, что ж, – подумал Витя, – попробуем». Он взмахнул руками, посылая
в пространство облако золотистых искр, и взглянул на музыкантов «Бигуса».
Поймавший его взгляд органист изменился в лице, осторожно прикоснулся к
клавишам, и вдруг зазвучала прекрасная музыка, медленная мелодия поплыла в
зал.
Девушки, подчиняясь неведомой силе, снова закружились по сцене, но
теперь это был не отрепетированный танец, а волшебный полет сказочных фей.
Зрители затаили дыхание. Никто из них не шевельнулся даже тогда, когда все
танцовщицы, приблизившись к краю сцены, вдруг прыгнули вперед. Музыка
подхватила их легкие тела и понесла над головами зрителей. По залу
пронесся восхищенный вздох. Волшебный танец продолжался в воздухе.
Витя стоял на сцене и старался подхлестнуть свое воображение, пуская
разноцветные молнии. Полы его плаща то и дело разлетались в стороны, и под
ним был виден черный фрак. Заметив в глубине сцены ящик, Витя прикинул,
как бы поэффектней его использовать, затем подошел к нему, откинул крышку
и взмахнул плащом. Тотчас поднялся сильный ветер. Он промчался по сцене,
проник в музыку и, взметнув ее плавный темп, вихрем закружился по залу. Из
ящика посыпались цветы. Подхваченные ветром, они взлетали под потолок, а
затем медленно опускались в руки зрителям. Их стали ловить, поднялась
веселая кутерьма.
Одна девушка, потянувшись за цветами, вдруг взлетела высоко в воздух.
Тотчас все остальные зрители, покинув свои места, принялись кружиться под
потолком.
Получилось что–то вроде хоровода в невесомости.
В это время в дальнем конце зала открылась дверь, и Свешников увидел
Марину. Она вошла и сначала ахнула от удивления и восторга, а затем вдруг
оттолкнулась от пола и полетела прямо к сцене. Витя, не дыша, следил за ее
полетом. Марина приближалась, улыбаясь и глядя на него, как никогда не
глядела ни одна девушка...
Неожиданно в зале погас свет, сейчас же кто–то схватил Свешникова
сзади за горло и сорвал с него волшебную чалму. Затем его грубо потащили
за кулисы и дальше, в коридор. Здесь было светло, и Витя увидел статные
фигуры и суровые лица оперотрядовцев.
Тащивший его человек закричал противным высоким голоском:
– Вот он, самозванец! Вот он, пьяный хулиган и ворюга! А Крохоборский
– это я!
Он оттолкнул Витю и, вынув из кармана какое–то удостоверение, стал
трясти им по очереди перед носом у каждого из оперотрядовцев.
– Вот она, фотография–то! Вот оно, личико! А у этого?
Он снова подскочил к Вите и сорвал с него маску, а потом и плащ.
– Да вы поглядите! Он же в пальто под плащом! Намылился уже, бандит!
– Так, – сказал старший оперотрядовец, строго глядя на Витю. – Кто
такой? С какого факультета?
– Да я совсем не отсюда, – промямлил Свешников, еще не успевший
отдышаться, – я случайно... Мимо шел.
– Врет, – выдохнул Крохоборский.
– Одну минуту, – сказал верховный жрец порядка. – Что это там
происходит?
Из зала доносились отдельные крики «Браво!" и аплодисменты,
большинство зрителей скандировало:
«Кро–хо–бор–ский! Кро–хо–бор–ский!»
– Идите, – сказал оперотрядовец Крохоборскому. – Вас зрители ждут. А
с этим мы разберемся...
...Выйдя на улицу, Витя подошел к стеклянной стене зала и стал
смотреть на сцену. Семен Крохоборский демонстрировал свое искусство. Перед
ним на низеньком столике стоял цилиндр, из которого он, самодовольно
улыбаясь, давно тащил розовую гирлянду. Зрители вяло хлопали, пожимали
плечами и удивленно переглядывались. Кое–кто, скучая, смотрел по сторонам
другие поднимались и уходили, но Крохоборскому было не до них. Покончив с
гирляндой, он сунул руку в цилиндр и с торжествующим криком «Ап!" вынул за
уши смирного белого кролика...
