26 декабря 2035 года абсолютного времени (10 августа 408 года относительного времени)

В храме царил полумрак, гулко отдавались шаги Строггорна в черной одежде монаха.

Папа ждал его, сидя на Престоле.

– Давно жду вас, Советник.

– Правда, Ваше Святейшество? – Лицо Строггорна скрывала полумаска, и только серые глаза слегка блеснули, отразив пламя свечи.

– Как только объявили Конец Света, я решил, что больше тянуть вы просто не можете.

– Вы это так называете? – Строггорн ничуть не удивился.

– А как еще назвать? Никто даже не пытается скрыть, что с большой вероятностью все мы погибнем. – Папа оглядел его. – Вы имеете право носить одежду монаха?

– Да. Много лет назад я был посвящен в сан Инквизитора.

– Удивительное дело! Неужели так долго живете?

– Почти двести лет.

– Ваше имя в посвящении?

– Отец Марк.

– Если вы назовете город, где служили, мы легко проверим это по архивам.

– Это так важно, Ваше Святейшество? – Строггорн мысленно улыбнулся.

– Хотелось бы понять, наконец, с кем имеем дело.

– Намекаете на Дьявола?

– Как знать. – Папа мысленно пожал плечами. – Мы давно наблюдаем за Аль–Ришадом.

Нельзя понять – Добро это или Зло. Так что вы хотели от меня?

– Одну простую вещь. Чтобы на этой неделе, последней, возможно, для земной цивилизации, во всех храмах читали Апокалипсис. Желательно договориться со всеми религиозными конфессиями. У вас большой вес в мире, используйте его.

– Зачем это нужно? Такое чтение вызовет панику?

– Мы хотим, чтобы в текст внесли некоторые добавления о том, как себя нужно вести, и довели это до сведения всех верующих.

– О чем пойдет речь? – Папа внимательно слушал Строггорна, вникая в очень простые правила. – Хорошо. Это мы сделаем. Значит, нужно будет людей вывести в этот момент из храмов?

– Да, иначе они будут молиться до конца, и это увеличит риск. Постарайтесь, чтобы люди раскаялись. Это может тоже оказаться важным для их спасения.

– Теперь я хотел задать вам несколько вопросов, Советник. – Папа несколько минут молчал. – Насколько нам известно, в Аль–Ришаде шестеро Советников?

– Это так.

– Скажите, вы все вызываете такой страх у людей?

– Я не понимаю вас, Ваше Святейшество.

– Что здесь непонятного? – Папа помолчал и продолжил: – Вот вы, например.

Бесконечный Страх, просто ходячая Смерть. Мы ее всегда рисовали с косой, такая костлявая старуха. Только когда я вас впервые увидел, сразу понял – нет, Смерть – это вы и есть.

– Хорошо хоть, не Зло. – Строггорн усмехнулся, никогда не задумываясь о таких философских вещах.

– Для вас это представляет разницу? Для нормальных людей, Смерть и Зло – одно и то же.

– Не могу что–либо сказать. – Строггорн мысленно пожал плечами. – Но я много раз убеждался в своей жизни, что смерть – вовсе не самое большое зло на Земле, иногда жизнь куда страшнее смерти.

– Интересная философия. Это правда, что вы лично пытали людей?

– Правда.

– Тогда понятно, почему вы так считаете.

– Не только поэтому. – Строггорн улыбнулся. – Что еще вы хотели спросить?

– О Советниках. Мне рассказывали, что когда Аолла Вандерлит сняла маску, с корреспондентами случился небольшой шок.

– Отчего?

– Говорят, все мужчины в нее влюбились без памяти, поэтому никто и не стал настраивать против Аль–Ришада. Она всегда вызывает такие чувства?

– Наверное. У меня вызывает. Только я считал, что все испугались ее взгляда? Или не так?

– Не совсем так. Взгляда испугались сначала, а потом быстро привыкли. Любовь – сильное чувство, вы не находите?

– Не могу понять, к чему вы клоните, Ваше Святейшество? – нахмурился Строггорн.

– К тому, что все вы, Советники, не случайно оказались вместе. Я пытаюсь понять, есть ли среди вас один, небезынтересный церкви человек... Линган ван Стоил – воплощение абсолютной власти? Правильно?

– Похоже. – Теперь Строггорн и сам начал задумываться.

– А Креил ван Рейн?

– Гениальный человек. Можно сказать – сверхгениальный. И не только для Земли, а и для Галактики.

– Странно только, что у него телепатема – мужчина в черном, в сияющем вихре.

Тогда, в Многомерности, я сначала принял его за дьявола.

– Ничего странного. Вас же мой желтый цвет не удивляет? Наше ощущение цвета условно, а многие гениальные люди не любят яркие цвета, они и так знают, что не такие, как все, зачем дополнительно выделяться?

– А Диггиррен ван Нил? У него тоже есть особенность? – Папа смотрел в глаза Строггорну.

– Упорство, безграничное упорство и терпение. Всегда доводит до конца, чем бы не занимался.

– Остался Лао ван Михаэль. Загадочный человек. – Папа посмотрел на дверь и сразу поднялся навстречу, а потом преклонил колени перед вошедшим, удивив Строггорна.

Мужчина высокого роста, со светлыми волосами до плеч, в самой обычной одежде, спокойно стоял в дверях. – Мы ждали тебя, Господи! – сказал Папа, прикоснувшись к его ногам.

Мужчина, весь в белом, в сияющем белом облаке и безграничная отеческая Любовь были разлиты кругом.

– Так зачем вы хотели видеть меня, Ваше Святейшество? – Лао помог Папе подняться.

– Хотел убедиться, что это так. – Сейчас он не вернулся на Престол, а сел на одно из свободных кресел, жестом предложив Лао сесть.

– Вы не правы, Ваше Святейшество, я не Бог. Бога нет. Мы все. – Лао кивнул на Строггорна, – хорошо знаем это. Все оказалось намного сложнее, чем было в начале, когда нам представлялось, что есть Добро и есть Зло. А выяснилось – нет ни того ни другого, и все – лишь части одного целого.

– Но вы воспринимаетесь как абсолютное Добро! – возразил Папа и увидел, как расхохотался Строггорн. – Что здесь смешного?

– Он вспомнил, как я два раза пытал его. Есть такой вид лечения, у нас между собой его называют разновидностью психических пыток. Еще неизвестно, что лучше, – пояснил Лао.

– Известно, что. Дыба – лучше, меня пытали и я могу сравнить, – уточнил Строггорн.

– Ну вот, видите, как бывает в жизни? – Лао пожал плечами. – Все очень относительно. Строггорн много раз помогал нам, хотя у него есть одно мерзкое качество: когда он кому–нибудь хочет сделать хорошо, очень часто потом этому человеку или его близким становится плохо. Но у него это не со зла, просто такой человек. А так – прекрасный врач. К тому же, Аолла так его любит, наверное, есть за что. Он спас огромное количество людей, даже маленьких ребятишек.

– Аолла Вандерлит любит Строггорна? – У Папы глаза округлились от удивления.

– Они даже женаты, – подтвердил Лао. – И я дал согласие на их брак, так что у вас нет повода наказывать его за нарушение обета безбрачия.

– Пути Господни неисповедимы!

– Надеюсь, теперь у вас более или менее правильное представление о нас, и вы выполните все, о чем просил Строггорн. Поймите, он же всегда советуется с нами всеми по таким серьезным вопросам, – договорил Лао и растворился в пространстве.

– Это правда, что Лао ван Михаэль умеет оживлять мертвых? – помолчав, спросил Папа.

– Правда. – Строггорн не стал уточнять, что все они в той или иной степени умеют это делать.

– Мне все равно он кажется Богом. Такие возможности у человека! В это невозможно поверить! – Папа еще долго сидел в одиночестве в кресле, пытаясь примириться с этой информацией.

Все следующие семь дней в храмах непрерывно читали главы Апокалипсиса, призывая людей в эти, может быть, последние дни покаяться. Звуки органа сопровождали слова священнослужителей, каждый день все большее количество молящихся приходило в храмы.

Были такие, кто не верил официальным сообщениям, и старался отогнать от себя мрачные мысли, но когда по ночам в небе стали загораться яркие в отраженном свете Солнца инопланетные корабли, даже на таких людей стал нападать страх.

За два дня до назначенной даты начали беспокоится животные. Собаки с наступлением ночи выли, поднимая головы к безмолвному небу, как будто бы там был ответ на этот тягучий страх – первый предвестник надвигающейся безликой катастрофы, и люди с беспокойством прислушивались к безутешному вою несчастных животных.

За сутки этот же страх начал проникать в мозг людям, заставив их метаться.

Многие шли в церкви. Там собирались огромные толпы, даже никогда не веривших в Бога, но всем вместе вроде бы было не так страшно.

За полчаса до назначенного времени Генри Уилкинс с семьей вышли на лужайку перед домом. Жена и двое сыновей раскладывали одеяла. Было градусов пять выше нуля, и на землю одеяла стелили в несколько рядов. Большая овчарка, жившая у них много лет, удивленно рассматривала приготовления, беспокойно поводя ушами и прислушиваясь. За два дня до этого Варды–охранники попрощались и ушли в Аль–Ришад, выполняя распоряжение Строггорна. Обычную охрану Генри отпустил еще раньше.

Он вгляделся в совершенно голубое небо: облака лишь изредка пробегали по нему, солнце приветливо светило и, казалось, ничто не угрожало людям.

14 часов 00 минут 2 января 2036 года абсолютного времени 16 часов 00 минут 1 января 409 года относительного времени Красивая светловолосая девушка нерешительно остановилась перед Дворцом Правительства в Элиноре. Ее сопровождал привлекательный высокий мужчина. Их разговор отличался интересной особенностью: девушка говорила мысленно, а он отвечал ей вслух, и все понимали, что она не телепат.

– Наташа, – вслух говорил мужчина. – Чего ты теперь испугалась?

– Того, что ты врешь, очевидно. – Девушка хмурилась и никак не желала входить в здание.

– Почему ты так решила?

– Олег, я знаю тебя больше двух лет, или, если я не умею читать мысли, думаешь, меня так легко обмануть? Сначала ты притащил меня в эту страну, согласись, все, что ты рассказал, сплошное вранье! Здесь одни телепаты, и я себя плохо чувствую!

– Но меня–то ты терпишь?

– Терпела, но сейчас начинаю думать, что напрасно доверяла тебе!

Только минут через двадцать Олег смог уговорить ее подняться по лестнице. В коридорах Наташа удивленно читала надписи с предупреждением об опасности для людей и постоянно поглядывала на мужа, который невозмутимо и уверенно передвигался здесь, ведя ее за руку и ни на шаг не отпуская от себя. Перед дверью с надписью " Операционный зал» Наташа остановилась и наотрез отказалась входить. Олег попытался уговаривать, но все было бесполезно. Он исчез в дверях, оставив ее сидеть в холле.

– Советник! – Олег нашел Строггорна, который был подключен к пси–креслу перед огромным экраном, рассеченным сейчас на множество секторов, и с большой скоростью отдавал последние распоряжения.

– Привез? – Строггорн даже не повернул головы.

– Привез, но Наташа наотрез отказывается заходить сюда.

– Как это интересно! И как же она может сопротивляться Варду? – удивился Строггорн.

– Поговорите с ней, поймете. – Олег усмехнулся.

Строггорн вышел в холл, девушка спокойно сидела и разглядывала стены. Она сразу повернула голову на легкий шум раздвигающейся двери, и Строггорна еще больше удивило, что Наташа совершенно не испытала страха от его вида.

– Олег, она всегда такая смелая? – уточнил он.

– Всегда.

– Может быть, ты меня представишь и прекратишь разговаривать мысленно? – спокойно спросила Наташа, невозмутимо смотря в глаза Строггорну. Тот уже несколько раз пытался проникнуть к ней в голову, никак не понимая, почему это не удается. Каждый раз возникало чувство, что засасывало болото, практически невозможно было попасть на уровень психики, не говоря о зонах памяти. Первый раз в жизни Строггорн столкнулся с такой оригинальной защитой мозга, при том, что девушка еще и была самым обычным человеком.

– Легко ее уговорить? – спросил Олег, и добавил для Наташи вслух: – Это Советник Строггорн ван Шер, один из членов Правительства.

– Очень приятно. – Наташа встала и протянула руку.

– Почему вы так уверены, что я телепат? – спросил Строггорн.

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Видно. Олег тоже не сразу признался.

– Зачем ты ей сказал?

– Я не говорил, – Олег отвечал спокойно. – Несколько раз, в постели, ей в голову приходили весьма своеобразные мысли, которые, так, скажем мягко, сильно охлаждали меня, и примерно после третьего раза Наташа стала догадываться, в чем дело.

– И ты ей сказал?

– Она меня обхитрила. Когда я не смотрел на нее, задала вопрос: телепат ли я?

Конечно, я ответил – нет, только Наташа вопрос задала мысленно, понимаете?

Пришлось сознаться.

– Опять разговариваете мысленно, – констатировала Наташа, безошибочно определяя это, хоть ничего и не слышала.

– Здорово! – восхитился Строггорн, первый раз видя нетелепата, который так легко расправлялся с телепатами. – Наташа, почему вы не хотите идти со мной?

– Мне все это не нравится, – нахмурилась она.

– Вы же знаете, какой завтра день. Мы хотим просто поместить вас в камеру, где будет безопасно.

– Какой день? Неужели, вы думаете, я поверила в конец света? Столько раз его ждали, теперь уже ни за что не поверю! Как вы сами его пережить собираетесь? – Наташа снова села в кресло.

– Ну и ну! Первый раз не могу приказать обычному человеку! – Строггорну не хотелось применять силу, но времени уговаривать девушку не было. – Вы на редкость упрямы, Наташа.

– Да, так же считала моя мама, только для нее это не было недостатком. Нет ничего хуже покорности, по крайней мере, меня так воспитывали.

– Что еще говорила вам ваша мама?

– Никогда ничего не бойся, мало ли что бывает в жизни. В большинстве случаев, если хорошенько подумать, обязательно найдется выход. У меня была очень хорошая мама, только рано погибла.

– Тогда вас не испугает, если я сейчас вызову охрану и мы силой уведем вас в эту камеру? – спросил Строггорн. Наташа долго смотрела на его спокойное лицо, а потом встала и улыбнулась:

– Лучше я так пойду с вами. Мне кажется, ничего плохого вы мне не сделаете, хотя всегда можно и ошибиться.

Камера со сложным оборудованием все–таки ее испугала. Правда, Строггорн понял, что Наташа вообще терпеть не могла врачей.

– А почему вы так не любите врачей? – Он старался не смотреть, как она раздевается.

– Много обещают, выкачивают деньги и ни за что не отвечают, когда не получается, – пояснила Наташа.

– Откуда такое мнение?

– Просто у меня были проблемы, никак не могла забеременеть, угрохала кучу денег на это...

– От Олега? – Строггорн подумал, что тот наверняка предохранялся.

– Что вы! Олег детей не хотел, еще до него. Но все было бесполезно, только измучили. С тех пор терпеть врачей не могу. – Наташа легла в ванну с раствором.

– Это больно? Что со мной будут делать?

– Нет, вы сейчас уснете, и, надеюсь, когда проснетесь, все уже кончится, – пояснил Строггорн. – А с ребенком мы сможем вам помочь, если будем живы, конечно.

– Неужели такой человек, как вы, серьезно относится к концу света? – удивилась Наташа.

– Приходится, – вздохнул Строггорн, закрывая ванну сверху прозрачной сферой.

Через несколько минут девушка заснула, к ней подключили сложную систему жизнеобеспечения, закрыв дополнительно все помещение силовой защитой. Советники надеялись, что этого в любом случае будет достаточно, хотя наверняка этого никто не мог знать.

Когда Строггорн вышел в холл, Олег по–прежнему сидел в кресле и ждал его.

– Когда все закончится, ты можешь развестись с ней, – сказал Строггорн.

– Зачем? – Казалось, Олег удивлен.

– Не понимаешь? – Теперь был удивлен Строггорн. – Зачем тебе жить с нетелепатом?

14 часов 17 минут 2 января 2036 года абсолютного времени 9 часов 05 минут 2 января 409 года относительного времени Генри Уилкинс помог жене и сыновьям лечь на спину, лицом вверх, и заботливо накрыл всех одеялами. До назначенного времени осталось всего пять минут, но он знал, что на самом деле люди должны сначала умереть и только потом начнется прохождение флуктуации. Генри лег на приготовленное для себя место, накрылся одеялом, но, в отличие от рекомендаций, лишь на секунду посмотрел в пронзительно–голубое, в прожилках облаков, небо и сразу закрыл глаза. Он прекрасно ощущал страх жены и детей и постарался немного ослабить его.

Овчарка несколько раз обошла их кругом и, наконец, пристроилась рядом с Генри, решив, видно, для себя, что он самый надежный сейчас человек. Тихо шелестели листья деревьев, не раздавалось ни одного звука. Казалось, на Земле уже все умерли.

14 часов 21 минута 2 января 2036 года абсолютного времени 14 часов 00 минут 2 января 409 года относительного времени

Все шесть Советников, обнаженные, лежали на операционных столах, размещенных лепестками к центру круга, под огромной сферой. Пси–экран закрывал почти половину ее поверхности и сейчас казался абсолютно черным. Антон, сын Этель, занял место оператора, но не подключался к Машине, управляя голосом. Он видел, как на объемном экране инопланетные корабли выстраивались в строгую сеть вокруг Земли, готовясь передавать потоки энергии. Они были разной формы, только сферы Дорна выделялись своими чудовищными размерами. На экране с огромной скоростью изменялись цифры, сообщая о готовности кораблей к работе.

– Антон, все готово? – Машина быстро подключала Лингана.

– Почти закончили последнюю проверку.

– Энергетическая сеть Земли?

– Нормально. Вышли на десять процентов мощности, все источники потребления, кроме Аль–Ришада, сейчас отключены.

– Хорошо. Строггорн, ты обещал нам рассказать, как это делается? – спросил Линган.

– Вы же все знаете. – Строггорн уже был «прикован» щупальцами Машины к операционному столу. – Так же, как обычно, только на этот раз нас не двое.

Наверное, начнем: я, ты и Лао, потом – Диг и Аолла и последний – Креил. Сначала получим стабильную структуру и только потом присоединим его, а то он нас своей дирренганской сущностью в сумасшедший дом отправит.

– Логично. Ты только скажи, как себе это представляешь?

– Никак. Не имею понятия, что получится. Но я разговаривал с Велиором, он сказал, от этого обычно не умирают, но и не помнят потом ничего, если остаются живы, конечно.

– Больно будет? – спросила Аолла.

– Не знаю. Но приятно точно не будет, – пообещал Строггорн.

– Все готово. – Антон посмотрел на стрелку часов, упорно приближавшуюся к 14 часам двадцати минутам. – Энергию давать?

– Подожди. Прощаться будем? – спросил Линган.

– Лучше спой гимн Аль–Ришада, – попросила Аолла.

– Начинай, – приказал Линган. Он потихоньку снимал блокировку мозга, то же делали и Советники, и одновременно запел гимн: «Мы несем смерть врагу! Победа будет за нами! Мы победим! Никто не остановит нас! Мы победим»! И все подпевали ему.

Пси–экран, как им казалось, разгорался, и потоки энергии вливались в ничем сейчас незащищенные головы.

Огромный, черный и плотный вихрь закружился водоворотом, и последнее, что запомнил Строггорн, – ощущение, будто у него вынули душу, такое бесконечно тянущее и болезненное чувство породило втягивание. На секунду он сверху увидел обнаженные тела Советников, прикованные к операционным столам, которое кружились, все ускоряясь, – и для него все исчезло.

– Они мертвы, – сказал Антон для Креила, единственного, не снявшего блоки и спокойно ожидавшего сигнала.

– Так и должно быть. Сейчас они стабилизируются и вытащат меня.

– И как мы узнаем об этом? – не понял Антон.

– Узнаем, можешь не сомневаться, – ответил Креил.

Он вспомнил Десятимерный зал и весь ужас встраивания резервной нервной системы.

Строггорн убедил Советников, что это необходимо сделать, иначе шансы остаться живыми были минимальные. Линган во время операции, когда Строггорн ковырялся в его мозгу, так и не кричал, а все время пел песни, а Аолла сидела рядом и подпевала ему. Лао только несколько раз терял сознание, и, когда все кончилось, сказал, что предпочел бы еще раз вправить свою психотравму, хотя до этого считал – ничего хуже быть не может. Диггиррен, несмотря на низкий болевой порог, держался очень мужественно, хоть и сорвал голос от крика. Хуже всех пришлось Креилу. Строггорн и Советники сбились со счета, сколько раз терял он сознание от боли. Его измученное тело никак не желало принимать дополнительную нагрузку, поэтому мозг постоянно отключался.

Для себя он решил, что останется после всего этого в Многомерности навсегда и сейчас искренне считал, что для него это последние минуты жизни. Добавляло горечи и то, что Джон Гил пришел к нему накануне и попросил не возвращать его в свое тело. Еще раньше об этом же попросил его сын, Марк, сказав, что слишком устал жить, чтобы умирать еще раз. Оставаться жить без близких людей у Креила не было никакого желания, и он решил, исполнив свой долг и оказав помощь Советникам, уйти навсегда. Поэтому он уговаривал их не ставить ему резервную нервную систему, но Линган был непреклонен и пришлось много часов терпеть эту чудовищную, и совсем ненужную, как считал Креил, боль.

Мощный звук органа ворвался в его мозг и он, поняв, снял блоки.

– Прощай, Антон, – сказал Креил, внимательно всматриваясь в устойчивый вихрь перед собой, а еще через несколько секунд приборы показали, что и он мертв.

Жители Аль–Ришада, как и все жители Земли были на улицах. Этель, Лейла и Джулия вглядывались в здание Дворца Правительства. Стояла теплая, мягкая погода, тихо шелестел ветер, развевая подол платья Этель, и невозможно было поверить, что надвигается такой чудовищный катаклизм.

Неожиданно, за несколько секунд, потемнело и крылья Дворца начали с бешеной скоростью увеличиваться в размерах. Они росли, протягивая щупальца далеко в стратосферу и захватывая все большее и большее пространство. Советники, как и было обещано, закрывали Аль–Ришад от Многомерной флуктуации. Наконец все застыло. Люди изумленно взирали на почти непрозрачный купол, нависший над государством вместо привычного неба. Легкая сетка изморози покрыла его, побежали, прорастая диковинным узором, нити и начали непрерывно изменяться, приноравливаясь и поглощая Многомерное излучение флуктуации.

Этель услышала, как вскрикнула Лейла. Это Джулия, попрощавшись, растаяла в пространстве, сказав, что решила уйти к отцу и не хочет оставлять его одного, хоть и понимает, что здесь безопаснее.

14 часов 22 минуты 2 января 2036 года абсолютного времени 14 часов 22 минуты 2 января 409 года относительного времени Генри Уилкинс сразу почувствовал, как умерла его семья. Еще несколько секунд назад он ощущал жену и детей, и сразу все исчезло. Генри сел, огляделся. Его несказанно удивило, что собака подняла голову и посмотрела на него. В его мозгу закружились мрачные мысли. Подумалось, что люди, которым он доверил свою жизнь и так долго помогал, могли и обмануть и избрать просто крайне эффективный способ уничтожения земной цивилизации без всякой радиации и бомб.

Прошло, как ему показалось, еще несколько минут, овчарка подняла морду к небу и истошно завыла, потом отчаянно завертелась, заскулила, тяжело дыша, и рухнула на траву. Ее тело задергалось в конвульсиях, и она умерла. Только тогда Генри вспомнил, что люди должны были умереть сначала и лишь потом начиналось прохождение Многомерной флуктуации, уничтожающей все живое на планете. Он посмотрел на часы: секундная стрелка едва двигалась. В первый момент показалось, что они остановились, но стрелка дрогнула и скакнула на одно деление. «Боже мой!

– подумал Генри. – А время–то почему так замедлилось? Или мое восприятие ускорилось?" Листья на деревьях замерли, и в воздухе застыла полная тишина. А еще через какое–то время он почувствовал, как резко начало холодать, и небо, такое прозрачное до этого, покрылось нитями изморози. Он старался не смотреть на небо. Строггорн предупредил, что иначе его тоже втянет в Многомерность. «Как это непохоже на Апокалипсис! – усмехнулся Генри. – Ни шума, ни грохота, наоборот, полная тишина. Господи, как же страшно становится от этой тишины, будь она проклята!" Тошнота подкатила к горлу, его несколько раз вырвало.

Небо нависло совсем низко, сейчас его разбивали трещины, маленькие, черные, извилистые. Некоторые из них расширялись и тогда, сквозь разрыв, ослепительно проглядывало прозрачное синее небо, а потоки солнца колоннами втыкались в землю.

Генри еще раз вырвало, и он подумал, что все эти трещины на небе – совсем нехорошо. Может быть, у Советников не хватало сил для защиты? И он так плохо чувствовал себя... Генри лег и забрался под одеяло, закрыв глаза и стараясь ни о чем не думать. Тошнота то подступала к горлу, то отпускала и на какой–то миг возникло чувство, что все уже давно погибли и только он один – еще жив, и от этой мысли страх сковал его. Генри открыл глаза, чтобы увидеть, что это не так, но его мира больше не было. Вокруг, насколько хватало взгляда, расстилалась бесконечная пустота, а он сам просто висел в ней, ни на что не опираясь. Стрелка часов передвинулась на одно деление и сразу все возникло: лес вдалеке, лужайка, мертвая семья. Он наблюдал за часами и ровно через три деления все снова исчезло, а еще через деление – возникло вновь. «Четырехмерность, – успокоил себя Генри. – Ничего страшного», но тошнота снова усилилась. На этот раз его вырвало с кровью. «Вот это уже плохо». – Голова закружилась, и он потерял сознание.

Кто–то тронул его за плечо, и Генри очнулся, сразу узнав Джулию, которая склонилась над ним, пристально вглядываясь в лицо. Она выглядела на тридцать, хотя ей исполнилось шестьдесят девять лет. По возрасту она давно перегнала отца, но он иногда с ней встречался и давно привык к этим непрерывным метаморфозам.

– Неужели ты лазила в мою голову? – морщась, спросил Генри.

– Не сердись. Тебе плохо, и нужно что–то делать.

Часы показывали, что прошло всего двадцать две секунды с момента начала прохождения флуктуации. Время тянулось просто бесконечно. Джулия внимательно ощупывала его живот, Генри тяжело дышал, не сопротивляясь. Как и все Варды дочь была прекрасным врачом, и бесполезно было оспаривать ее право на осмотр.

– Плохо, отец. Тебя бы нужно в клинику, только некому сейчас тобой заниматься.

Думаю, будет лучше, если ты умрешь.

– Что?

– Перейдешь в Многомерность, – по–другому назвала это Джулия. – Так для тебя безопаснее. Тебе не вынести флуктуации. Ты же не хочешь умереть навсегда?

– Что нужно делать?

– Ничего. Перестань сопротивляться, подчинись, смотри в небо. Это не больно, ты же знаешь, был уже там когда–то.

– Страшно умирать. Уже второй раз в моей жизни. – Генри посмотрел на небо, все в бесконечных трещинах и разрывах, и расслабился. Возникло тянущее чувство, и он подумал, что это отличается от того первого раза.

Его тело обмякло. Телепатически Джулия перестала ощущать отца. Она накрыла его еще одним одеялом, поправила их у мамы и братьев и решила возвращаться в Аль–Ришад. Ей не хотелось пугать Генри, но было понятно – все шло вовсе не так, как планировалось.

В Аль–Ришаде ее поразили происшедшие изменения. Многие эсперы лежали мертвые, прямо на земле, глядя на небо, в бесконечно плывущих нитях почерневшей изморози.

Джулия ощутила приступ тошноты и поняла, что мерность пространства все время повышается: занимаясь многомерным синтезом, она всегда спокойно переносила до пяти измерений. Лейла сидела под деревом, прислонившись к стволу и тяжело дышала. Этель не было, и это удивило Джулию.

– Где Этель?

– Мама ушла во Дворец Правительства. – Глаза Лейлы были совсем черными. Дмитрий нашел их и сел рядом, обняв мать.

– Как вы думаете, мы выстоим?

– Не знаю. – Лейла посмотрела на небо, в бесконечных трещинах разрывов. – Плохо.

Так и не удастся спасти животных. Мы так надеялись, что обойдется!

Вокруг них многие ложились на землю, пристально вглядывались в небо и через несколько секунд умирали.

Этель переместилась в Многомерности, пытаясь найти зал, где находились тела Советников. Она не сказала Лейле, что отчетливо ощутила, как Антон, ее сын, работавший в этом зале за оператора, умер. Мать–телепат, она всегда имела пси–связь со своими детьми и сейчас сразу поняла это. Мерность пространства внутри Дворца все время увеличивалась, и, когда, наконец, она добралась до нужного зала, в нем царила, как ей показалось, Семимерность.

Антон лежал в пси–кресле, даже не подключенный к нему. Этель приказала Машине подсоединить к телу сына систему жизнеобеспечения и села в пси–кресло, пытаясь понять, что происходит, и почему все не так, как планировалось. Она не имела понятия, как управлять голосом такими сложными приборами и поэтому, быстро сняв платье, приказала подключить свое тело. Машина выполнила приказ, проникая щупальцами в пси–входы, и остановилась только рядом с головой, запросив, нужны ли и точки подключения головы. Этель подтвердила приказ. Нужен был максимально полный контакт, если она хотела попытаться как–то помочь Советникам. Их тела безжизненно покоились на операционных столах, оплетенные щупальцами, бесконечными проводами и трубочками.

На миг она потеряла сознание, а затем ощутила себя единой, но не только с Машиной, а и с той частью Космоса, в котором находилось более тысячи инопланетных кораблей. Все заговорили с ней разом, и в этой какофонии звуков и мыслеобразов было невозможно разобраться. Этель сосредоточилась, пытаясь расчленить информацию по потокам. Ей удалось понять, что не хватает энергии для поддержания защитного поля. Машина предложила на выбор несколько вариантов решения, начиная с предложения задействовать энергию Солнца и кончая энергетическими счетами Советников. Этель вникала в возможные негативные последствия. Ее решением было использовать энергетические счета, но тут Машина запросила коды доступа к Галактическому хранилищу энергии, которые Этель не знала, и пришлось искать другие возможности. Использование энергии Солнца приводило к отдаленным последствиям в виде повсеместного похолодания и изменения климатических поясов на ближайшие двадцать лет, а было и так известно, что сама по себе Многомерная флуктуация повлияет на климат. Но все остальные возможности имели еще худшие последствия. Этель сделала выбор: использовать энергию Солнца.

Она не имела представления, как это делается технически, но ее это не волновало.

Раз Машина предложила такую альтернативу, значит знала техническую реализацию.

Запросы продолжали сыпаться на нее, мерность пространства увеличивалась, несмотря на принимаемые меры. Машина предупреждала о превышении расчетной мерности флуктуации, а Этель все старалась разобраться в огромном количестве равновероятных решений, выбирая наиболее оптимальные. Все Варды обладали этой удивительной способностью интуитивно принимать наиболее правильные решения тогда, когда Машина начинала путаться, предлагая все новые и новые возможности, вместо того, чтобы перейти к действиям. Уже на одном из первых уроков Вардов учили, что в критической ситуации никогда не бывает достаточно времени на анализ, и лучше плохо проверенные действия, чем просто бездействие.

Этель не знала, сколько прошло времени, в реальности и во Дворце Правительства оно текло по–разному. Она только почувствовала страшную усталость, продолжая вникать в изменявшуюся ситуацию до тех пор, пока ее мозг не потерял способность реагировать, а затем отключился.

Генри Уилкинс уже был один раз в этом пространстве, но сейчас псевдореальная поверхность простиралась в бесконечность, и всю ее заполняли почти бесплотные сущности. Его, очень четкий, пси–образ испугал их, и они расступились. Далеко в вышине сиял огромный трон, но Генри никак не мог рассмотреть существо, восседающее на нем. Одежда существа все время изменяла цвет, то же было и с лицом, принимающим то мужской, то женский Облик, не останавливаясь надолго на чем–то одном. Бесконечная очередь протянулась по наклонной дороге, и медленной вереницей по ней продвигались молчаливые люди. Генри легко воспринимал, как каждый из них пытался решить сейчас, в оставшиеся несколько минут до Суда, что наиболее страшное совершил он в жизни, за что в первую очередь может быть наказан и в чем необходимо покаяться. Никто не смотрел по сторонам и не искал знакомых. Все было предопределено. Генри встал в очередь, оказавшись в ее середине. С ним не спорили, такое неприятие вызывал его четкий пси–образ.

Невозможно было определить, сколько времени продвигался он так, наконец, приблизился и увидел процедуру Суда. Существо несколько секунд смотрело человеку в глаза, Генри не удивило, что никто не собирался закрывать лицо, а затем выносило решение, говоря лишь одно слово: «Жизнь» или «Смерть». И сущности при слове: «Жизнь», переходили направо от существа, а при слове: «Смерть», – налево.

Некоторые из людей сами просили о смерти, и сначала Генри не понял, почему, но, когда подошел совсем близко, выяснилось: это были или смертельно больные люди, или уставшие жить, или те, кто потерял своих близких и не видел смысла в дальнейшей жизни.

Настала его очередь. Генри смело поднял взгляд и посмотрел в лицо существу. И если Бог – это Добро, а Дьявол – Зло, тогда Оно не было ни Богом, ни Дьяволом.

Невозможно было уловить никаких чувств, которые бы исходили от него, только полная беспристрастность.

– Генри Уилкинс, – сказало существо, смотря на него своими глазами, непрестанно изменяющими цвет. – Почему ты здесь? – Этот вопрос нарушил ритуал Суда.

– Мне стало плохо и пришлось уйти, – объяснил Генри. – Невозможно было выдержать.

Существо молчало, его одежда все время меняла цвет: казалось, оно задумалось о чем–то своем. Оно повернуло голову и по его приказу, слева, со стороны Смерти, отделилась сущность и приблизилась к трону. Генри с удивлением опознал Джона Гила.

– Джон, я не смогу дать тебе возможность умереть. Я изменяю свое решение.

Перейди на сторону жизни. Ты нужен на Земле.

– Я очень устал. И не хочу жить. – Джон Гил смотрел на существо, и оно вдруг изменилось. Женщина, во всем красном, возникла на троне и сразу Любовь разлилась вокруг.

– Я прошу тебя вернуться, – тихо сказала она. – Ты нужен на Земле.

Джон еще несколько секунд колебался и перешел на сторону Жизни, а существо, снова ставшее неопределенным, стало вызывать по одному сущности со стороны Смерти и просило их остаться. Оно использовало все образы Советников, в зависимости от того, кому из них было бы легче убедить конкретного человека.

Генри в немом изумлении наблюдал за этим. До этого момента он не мог представить себе, что нужно уговаривать жить и что иногда это совсем непросто сделать. Таких людей оказалось около пятидесяти, это были одни из лучших специалистов Земли, прожившие не меньше двухсот лет. И всех их существо убедило остаться.

Закончив, оно снова посмотрело на Генри.

– Жизнь, – сказало Оно, и переместило его направо, грустно добавив. – Будешь долго болеть. Лечись в Аль–Ришаде.

Теперь Генри со стороны существа наблюдал, как проходят Суд люди, но ни за что он не назвал бы это Страшным Судом. Страшным он был только для нераскаявшихся, а для нормальных людей не было никакого страха. Ошибки, заблуждения, проявления чувств не считались здесь грехом, и лишь злой умысел был преступлением. «Нет ни Добра, ни Зла, – вспомнил Генри слова Строггорна, – и говорить можно лишь о том, добрые или злые побуждения изначально двигали человеком. Все остальное – неумение предвидеть последствия или, как говорят люди, Судьба. Поэтому судить можно только за злые намерения».

Красные глаза без зрачков впились в мозг, Этель пронзительно закричала, увидев прямо перед собой огромную пасть с пятью рядами зубов.

– Что же ты такая пугливая, Этель? – спросило существо, неся ее в своих многочисленных руках, от чего у нее возникало чувство, что ее зажало прессом. – Так вот в чем дело! Я ослаблю хватку, если ты не будешь дергаться, – продолжило существо, и, действительно, ей полегчало.

– Кто вы? И куда меня несете? – уже более спокойно спросила она.

– На операционный стол, девочка, ты же у нас умерла. Наверняка есть повреждения, только мне сейчас некогда и я собираюсь поручить тебя Машине. Когда все закончится, займусь тобой.

– Подождите, я что, в аду?

– Что такое ад? Наверное, я плохо говорю по–аль–ришадски? Ты во Дворце Правительства, а я – Велиор, Эспер–Секретарь Странницы в вашей Галактике.

– О Господи!

– Этель, бога тоже нет, – прокомментировал Велиор, укладывая ее на операционный стол. Он подключил ее к Машине и сразу исчез.

Велиор вернулся в зал с мертвыми Советниками и заменил сидящее в пси–кресле существо еще более диковинного вида, чем он сам.

– Они истратили часть энергии Солнца. Это плохо, Нигль–И. – Велиор включил в общую энергетическую сеть свой собственный корабль и начал перекраивать подачу энергии, максимально равномерно распределяя ее. – Теперь у них изменится климат.

Кроме того, им не удалось надежно закрыть Землю. Погибли все животные. В Аль–Ришаде есть их оплодотворенные яйцеклетки, но все равно с едой возникнут проблемы. Страшно представить, что здесь начнется, как только пройдет флуктуация. Наверное, я попрошу часть кораблей остаться и максимально им помочь.

Будет тяжелая ситуация.

– Что с Принаи–2 и Принаи–1? Сообщение было?

– Куча трупов. Тоже ничего хорошего. Погиб каждый восьмой и почти все животные.

Как обычно с Многомерным выбросом. Ты же знаешь, сразу идет разрушение клеток на молекулярном уровне – их просто разрывает изнутри. Кстати, Земле очень не везет, у них уже была один раз флуктуация и уничтожила одну цивилизацию.

– Пресмыкающихся?

– Они не все были пресмыкающиеся. Был один вид, довольно разумный, быстро развивались, но с их генной структурой нужно было еще больше времени для развития телепатической цивилизации, чем у людей. Помощь им никто не оказал.

Какие–то меры они приняли, поэтому не все погибли сразу, но те, кто выжили, вымерли из–за нарушений генной структуры очень быстро, за несколько поколений.

Наверняка у землян сейчас будут те же проблемы.

– У них хорошая медицина, – заметил Нигль–И.

– Только в Аль–Ришаде. Вряд ли этого достаточно. Одно скажу: все это затормозит развитие их цивилизации, уж на несколько сотен лет точно.

– Если бы не закрыли, здесь уже вообще никого бы не было. Кто же это может вынести – Двадцатимерную флуктуацию? Нужен второй уровень сложности даже для существ Многомерности.

Велиор всматривался в показания объемного экрана. Разными цветами показывалось, как потихоньку на планете начинает уменьшаться мерность пространства.

– Еще с наших полчаса и все закончится. Еле успели помочь!

– Нарушили закон! – констатировал Нигль–И.

– Ты же знаешь, как Странница чувствует Землю. Как только поняла, что здесь плохо, так посмотрела на меня! Едва не убила! Собачья должность – быть ее Эспер–Секретарем.

– Мне рассказывали, ее отец был еще хуже.

– Так и есть. Это я только ей другое говорю. А папочка у нее – полный мрак был.

Под горячую руку попадешься, неизвестно чем кончится. Так что это хорошо, что он ее не воспитывал! Характер был бы еще хуже.

Многомерная флуктуация истончилась, и в тот же миг небо над Аль–Ришадом очистилось, засияв голубизной, а еще через несколько секунд начали оживать мертвые. Температура воздуха практически не изменилась: страна должна была оказаться в пустыне, и сейчас, когда похолодало на всей остальной части Земли, они снова оказались в средней климатической полосе. Джулия с Дмитрием, сыном Лейлы, поднялись, собираясь «сходить» в Калифорнию и проверить как Генри.

Они вышли к его дому. На поляне царил переполох: мать и братья возились вокруг него, отец был без сознания. Узнать Джулию никто бы не смог, все считали ее погибшей, а вместо положенных шестнадцати она выглядела на тридцать. Дмитрий был в форме Варда – черной, похожей на военную, с многочисленными нашивками на рукаве, указывающими его уровень квалификации и несколько основных специальностей. Когда он подошел к Генри и сказал, что врач, как–то все поверили ему.

– Джулия, твоему отцу плохо, нужно срочно забирать его в Аль–Ришад. – Дмитрий еще раз прощупал живот Генри, с беспокойством смотря на тоненькую струйку крови, стекающую изо рта.

– Как это сделать? Маме–то что говорить? – Джулия стояла рядом.

– Создай псевдореальность: как будто подъехала машина «скорой помощи» и его забрали, а я возьму его на руки и унесу через туннель.

Джулия сосредоточилась, начиная внушать маме и братьям необходимую информацию.

Дмитрий видел, как в их мозгу появилась «скорая помощь», мигая огнями, затем вышли два человека и уложили Генри на носилки. Мать стояла рядом с пустым местом, ей казалось, что она помогает. Дмитрий лишь усмехнулся про себя, отметив, как легко справляться с обычными людьми, подхватил Генри на руки, создавая возвратный туннель, и, не дожидаясь Джулии, «ушел» в Аль–Ришад.

Его удивило большое количество людей в обычно пустом Дворце. В здании было несколько операционных и каждая позволяла проводить сразу несколько операций.

Сейчас они почти все были задействованы, хотя прошло не более получаса после того, как люди начали приходить в себя. Воздушные такси непрерывно приземлялись, доставляя все больше и больше людей. Прибывали вызванные врачи и доставляли больных людей, но неразберихи не было. Варды, имевшие прекрасную подготовку для действий именно в критических ситуациях, сейчас спокойно расправлялись с колоссальной нагрузкой. Дмитрий нашел свободное место в одной из операционных и начал обследование Генри. Через несколько минут Джулия разыскала его. Бесполезно было просить кого–либо о помощи. И Джулия, и Дмитрий имели, как и все Варды, опыт хирургии и начали операцию. Они видели, как Лигалон, заменивший Лингана на посту Председателя Совета Вардов, обходил врачей, уточнял, какие возникли повреждения у людей и, исходя из этого, заказывал дополнительное оборудование, отдавая немногочисленные приказы.

Дмитрий отвлекся на минутку, и удивленно посмотрел на Джона Гила.

– Разве вы живы? – Все знали, что Джон решил не возвращаться.

– Представь себе, твоя милая бабушка, Аолла Вандерлит, убедила меня остаться!

– Как хорошо!

– Ничего хорошего. Я хотел попросить тебя ввести мне нейростимулятор. Без них я не жилец, ты же знаешь, а все Варды заняты. Мне нужно работать, у людей явно есть повреждения на генетическом уровне, необходимо выяснить какие и подобрать препараты для корректировки. – Джон поднял голову, посмотрев на входившего человека: высокий мужчина, двухметрового роста сразу привлек внимание своей четкой абсолютно нечеловеческой телепатемой. – Здравствуйте, Велиор, не знал, что вы на Земле! – поздоровался Джон.

– Джон Гил, если не ошибаюсь? – Велиор широко улыбнулся – он сохранил эту привычку и в человеческом облике.

– Как вы можете ошибиться, если давно влезли в мою голову? – Джон сказал это спокойно, нисколько не сердясь. Абсолютно бессмысленно было обижаться на существо Многомерности пятого уровня.

Четыре Варда подошли к Джону. Он попросил их доставить несколько обычных людей не из Аль–Ришада, указав на плане Земного шара места, где люди должны были, по расчетам, получить наибольшие повреждения генной структуры. Варды тут же растворились в пространстве, удивив Велиора.

– Джон, давайте я вам введу нейростимулятор, а вы мне за это кое–что объясните?

– предложил он.

– Сначала скажите, что с Советниками. У меня не было времени дойти до Большого Зала, но раз их до сих пор нет, они так и не пришли в себя? – Джон, раздевшись, лег на операционный стол и спокойно доверил свое тело нечеловеку.

– Не пришли и не надейтесь, что скоро придут. Может быть, это не случится никогда. – Велиор подключился одной рукой к пси–креслу, отметив про себя, как это безумно мало – иметь всего две руки, и начал вводить Джону лекарства.

– Плохо, нам их будет очень не хватать.

– Насколько я вижу, вы неплохо справляетесь. Все–таки больше шестидесяти тысяч Вардов на одной планете – это огромная сила. Только я никак не пойму, что у вас за система управления такими непокорными существами?

– Строго централизованная, вертикального подчинения, – пояснил Джон, слегка морщась. Велиор был прекрасным хирургом, но удовольствия от процедуры все равно было мало.

– Вы же не Вард? Почему так слушаются вас?

– Я заменяю Креила ван Рейна. Так было всегда, когда он болел, на Земле нет больше генетика такой квалификации, как я, если не считать самого Креила.

– Понятно. А я удивляюсь, почему они не задали ни одного вопроса.

– Их с четырнадцати лет учат выполнять приказы, а не задавать вопросы. В критических ситуациях уже бывает некогда выяснять отношения – нужно быстро и эффективно действовать. Линган – профессиональный военный и создал организацию по военному принципу. Но вы не совсем правы: я знаю случаи, когда приказы не выполняются. Нельзя заставить человека жертвовать своей жизнью, и бывали случаи, когда был приказ – сохранить жизнь, а Вард все равно шел на смерть, руководствуясь своими соображениями. Так у нас получилось с Советником Диггирреном, когда он был еще ребенком и не подчинился приказу Креила. Он остался жив, но стоило ему потом все это дорого.

– Я оперировал Этель, – сказал Велиор, на секунду отвлекшись.

– Очень серьезно?

– Достаточно. Довольно тяжелое повреждение психики, но за недельку должна поправиться. Хуже с Антоном. Раньше, чем через месяц, на ноги ему не встать.

– Жаль. Он хороший хирург и частично мог бы заменить Диггиррена, хотя полностью нам не заменить Советников никогда. Будем надеяться, они еще очнутся.

– Не очень рассчитывайте на это, Джон. Сейчас они образовали крайне стабильную структуру. Ее разрушить практически невозможно, а как только вы отключите энергию – они просто умрут, исчезнут, растворившись в пространстве.

– Это сделаем только через месяц. Я читал завещание Строггорна, там есть такой приказ – отключить через месяц. В случае смерти они распорядились передать свои энергетические счета в распоряжение Правительства Земли, как только оно будет создано.

К ним подошел Лигалон, явно расстроенный.

– Мы получили первые данные о погибших. Каждый девятый человек не ожил.

– Это неплохо, – заметил Велиор. – Бывает хуже. Но вам потребуется еще лечение и быстро – иначе оставшиеся умрут. Динозавры на Земле уже вымирали, не следуйте их примеру. – Велиор поднялся, собираясь попрощаться и покинуть Землю, решив для себя, что еще обязательно посетит ее.

Уже в коридоре его встретил растерянный молодой Вард, разыскивавший свою жену.

Велиор лишь на секунду встретился в ним взглядом.

– Кажется, меня тоже заинтересовала ваша жена.

Олег изумленно посмотрел на него. Больные все время прибывали, но он очень волновался за Наташу, которая до сих пор должна была находиться в специальной камере.

– Пойдемте, попробуем ее найти, – продолжил Велиор, возвращаясь в операционный зал и выяснил у Лигалона, где находится девушка и как разблокировать камеру.

Силовую защиту уже сняли, перебросив всю имеющуюся энергию для лечения. В полупрозрачной капсуле спала Наташа. «Как спящая красавица», – вспомнил Олег старинную сказку и открыл капсулу. Гелевый раствор вытек в отверстия, Машина начала ввод стимуляторов, но и так было заметно, что Наташа дышала, а ее мозг работал в режиме глубокого сна. Через несколько секунд она сильно вздохнула и открыла глаза, увидела Олега и улыбнулась. Велиор кивнул головой, ответил ей широкой улыбкой и, довольный, пошел искать зал с гиперпространственным окном, лавируя между множеством носилок в коридорах. Он подумал, что если во Дворец Правительства доставляли, в основном, эсперов, что же тогда должно было твориться на остальной части Земли? Но на его искушенный взгляд, все равно, земляне прекрасно справлялись с ситуацией.

Нигль–И шел ему навстречу в человеческом облике. Велиору трудно было оценить, какое впечатление он производит на землян, но почему–то женщины постоянно оборачивались и провожали его взглядом.

– Ты пользуешься успехом! – Велиор широко улыбнулся. – Решил остаться?

– Наверное, моя помощь не будет лишней? Недели на две задержусь. – Он пошел проводить Велиора до Окна.

Их встретил огромный зал гиперпространственной связи, резко похолодало, Окно захлопнулось, Велиор покинул Землю.

Наташа с Олегом пробирались через коридоры с людьми и механизмами. Олег попытался объяснить жене, что произошло и почему так много пострадавших. Она еще раз оглядела его черную форму и нашивки: глаз – значит телепат, сразу поняла она, свернутая змея – общепринятая эмблема врача, и еще один глаз, но без зрачка – это было непонятно.

– Олег, что означает эта эмблема? – Наташа видела в коридорах много людей, одетых так же.

– Она означает, что я Вард, – пояснил Олег, и кто–то удивленно обернулся на звук его голоса. В здании, кроме Наташи, наверное, больше не было нетелепатов.

– Что это значит?

– Долго объяснять, меня ждут в операционной. Сейчас отправлю тебя домой, только скоро меня не жди, теперь это на много дней. Постараюсь приезжать хотя бы для сна, только не уверен, что это получится. Скорее всего, спать тоже будем здесь.

Очень много пострадавших.

– Я не поеду домой, – упрямо сказала Наташа и сразу остановилась. Олег только тяжело перевел дух. В такие минуты он иногда жалел, что именно ему поручили жениться на ней. – Не поеду, – повторила она. – Останусь с тобой и буду тебе помогать. Не скажу, чтобы хорошо в этом разбиралась, но как нянька вполне могу помочь. Наверняка много будет работы. Посмотри, людей уже оставляют в коридорах, а нужно и принести поесть, попить, судно подать в конце концов.

Олег огляделся и решил, что Наташа права. Одним роботам было никак не справиться.

– Ладно, оставайся, только я ухожу в операционную. – Он сразу развернулся в другую сторону. Наташа молча шла за ним, и также молча они вошли в операционный зал. Оператор, управляющий сейчас сразу пятью столами, выдвинул пси–кресло для него и провел настройку под характеристики его тела. Телепатически оператор сообщал предварительный диагноз больного, уже лежащего на операционном столе.

Олег сразу забыл про Наташу, мгновенно включившись в работу. Когда тонкие усики протянулись, подключаясь к пси–входам тела мужа, ей на мгновение стало не по себе, показалось, что он то ли заснул, то ли умер.

«Это значит, что я Вард». Она вздрогнула от этой мысли, отогнав все плохое, что пришло вместе с ней в голову, вышла в коридор и, обратившись к одной из женщин в форме Варда, попросила объяснить, чем можно помочь. Женщина удивленно посмотрела Наташе в глаза, проникла в мозг, сразу не поверив, что у нетелепата может быть муж–Вард, потом только тряхнула головой и стала быстро, с трудом проговаривая слова, объяснять, что нужно делать.

Дмитрий на секунду отвлекся, уловив нечеловека и поразившись эмоциям, которые возникли в мозгу Лейлы, которая тоже оперировала в этом зале. Красивый юноша с мягкими русыми волосами до плеч, хрупкого сложения, изумрудно–зелеными глазами и огромными пушистыми ресницами, улыбаясь, входил в зал.

– Здравствуйте, я – Нигль–И. Если вы поставите мне курс по анатомии человека, думаю, что через несколько часов уже смогу вам помогать. Я хороший хирург.

Те чувства, которые это существо вызвало у Лейлы, были столь необычны и неожиданны, что заставили всех свободных хирургов повернуться в ее сторону, необычайно смутив ее. И только через несколько секунд телепаты снова вернулись к работе, подавив свое любопытство.

Джон Гил усадил Нигль–И в свободное пси–кресло и подключил к Машине, поставив обучающие курсы анатомии и земной Вард–Хирургии. Действительно, уже через четыре часа инопланетянин смог спокойно оперировать сразу трех человек, успев за это время хорошо поладить с земной Машиной и умудряясь еще и разговаривать при этом с людьми, задавая большое количество вопросов на совершенно отвлеченные темы.

Существо четвертого уровня сложности, обладающее огромным могуществом, он производил при этом мягкое впечатление беспомощности, чем покорил всех женщин, работающих вместе с ним, а его манера задавать вопросы на весьма интимные темы, частенько приводила людей в смущение.

В небольших перерывах Нигль–И ухитрился перечитать всю любовную литературу, которую ему только разрешили, хотя невозможно было понять, что он мог почерпнуть из этого и зачем ему это нужно.

– Во–первых, это моя специальность – отношения такого рода у различных цивилизаций, – пояснял Нигль–И, сидя в обычном кресле напротив Лейлы, смущать которую ему доставляло определенное удовольствие, и переплетя свои длинные, почти в два раза больше человеческих, пальцы. – А во–вторых, я знаю всего несколько чувств, которые более или менее понятны всем цивилизациям: любовь и боль, немногие из них, потому что даже страх есть уже далеко не у всех.

– У вашей цивилизации есть? – уточнила Лейла.

– Когда–то, безусловно, был. Но сейчас на первое место вышла забота о детях. Это общая проблема существ Многомерности. Вы же знаете, у нас бывают и браки между представителями различных цивилизаций, так что ребенок порождает огромное количество проблем.

– И все равно идут на это?

– Интересно, что может получится. – Нигль–И снова смутил Лейлу и улыбнулся. – Знаете, что для меня интереснее всего?

– Нет. – Попалась в очередную ловушку Лейла.

– Слетать на Дорне в Каньон с женщиной. Это незабываемые впечатления, а при том, что у дорнцев тесный физический контакт, да еще избыточная энергия, к тому же, это такое красивое место... – Он мечтательно замолчал, уловив, как что–то дрогнуло в Лейле, только Нигль–И не знал этого чувства.

– И часто вы бывали там? – как–то сухо спросила Лейла.

– Как это возможно? – Он распахнул свои зеленые глаза в обрамлении невероятно длинных ресниц. – Я же не женат, а на Дорне строгие правила на этот счет. Но у меня есть там хороший друг – дорнец...

– Не Уш–ш–ш случайно? – резко спросила Лейла.

– Нет. Друг вашей матери – Ули–и–и. У него и жена очень милая, совсем нетипичный для Дорна брак, они меня этим и заинтересовали как специалиста.

– Чем? – не поняла Лейла.

– Ули–и–и, в отличие от их обычной практики, никогда не изменял психику своей жены, и Виэль, благодаря этому, совсем не похожа на дорнских женщин. Она прекрасный специалист, замуж вышла поздно, родила только одного ребенка, решив, что еще одну двадцатилетнюю беременность не вынесет. С точки зрения сохранения цивилизации, это, конечно, плохо, но для нее – хорошо. Так я закончу. Ули–и–и много рассказывал мне о Каньоне, и совсем заинтриговал меня. Я решил, если когда–нибудь женюсь, обязательно слетаю с женой на Дорн.

– Почему вы так уверены, что она сможет принимать любой Облик?

– На другой не женюсь, – серьезно сказал Нигль–И, и у Лейлы появилось отчетливое чувство, что он затеял этот разговор специально. – Хотя, скорее всего, никогда не женюсь.

– Почему? – У Лейлы стукнуло сердце.

– Не на ком. В нашей Галактике всегда меньше женщин, достигших такого уровня развития, чем мужчин. Вот, смотрите. Все Советники – существа Многомерности третьего уровня, а если очнутся, могут стать и четвертого. А женщина среди них одна – Аолла Вандерлит, и она уже замужем. Ваша приемная мать, Этель, приближается к третьему уровню. В этот раз справлялась с управлением Машиной, подключившись, на все точки, да при Многомерной флуктуации двадцатого порядка.

При этом осталась жива и смогла сделать немало. Но, уже тоже замужем! Таких женщин быстро разбирают, обычно раньше, чем они достигнут третьего уровня. Ведь они же сразу резко отличаются от обычных, притягивают мужчин, и стараются выбрать партнера, способного к такому развитию, а потом очень редко с ним расстаются.

– Интересно, никогда не знала об этом, – задумалась Лейла.

– Кстати, скоро у вас, на Земле, часто станут появляться гости с других планет.

– Почему?

– Большой процент таких женщин по сравнению с другими цивилизациями. На Галактическом Совете это стало одним из аргументов в пользу помощи вам.

– Для меня все это сложно. – Лейла нахмурилась.

Нигль–И долго смотрел на нее, а потом решился.

– Лейла, вы бы доверились мне, чтобы я смог вас прооперировать?

– Зачем? – не поняла она, совсем не чувствуя себя больной.

– Вы же стареете. Нужна коррекция аль–дет структуры, чтобы остановить этот процесс и дать возможность дальнейшего развития. – Он не стал объяснять ей, что это огромный расход энергии, а операция сильно отличается от тех, что делали Советникам. У Лейлы аль–дет структура была свернута, но Нигль–И не хотел ее пугать. Она несколько минут смотрела на него, опускала взгляд и снова вглядывалась в изумрудную зелень его глаз. Невозможно было прочитать что–либо в мозгу инопланетянина. Лейла подумала, что, учитывая возможную смерть Советников, не стоит отказываться от такого предложения.

– Пожалуй, я соглашусь.

Нигль–И немедленно поднялся и потащил ее в Большой операционный зал. Им никто не пользовался, потому что там же лежали тела Советников, но другого места, где им бы никто не мешал, не было.

Нигль–И настраивал аппаратуру, прикасаясь своими тонкими длинными пальцами к телепатической панели. Лейлу он отправил в ванную приходить в чувство после промывания желудка. Он использовал Свой энергетический счет, соединив гиперпространственное окно с операционной для передачи энергии на Землю, затем вызвал Велиора. Одному ему было не справиться.

Лейла послушно легла на операционный стол. Она слышала от Этель, что коррекция такого рода была простым делом, занимавшим у Странницы не более пяти минут, и не доставляла никаких болезненных ощущений, и поэтому не ждала ничего плохого.

– Знаете, Лейла, – прочитал ее мысли Нигль–И. – Я не Странница и не смогу так быстро управиться.

Он начал закачку энергии в ее тело, Лейле быстро стало казаться, словно ее распирает изнутри. Она задумалась, правильно ли сделала, доверившись инопланетянину, но только когда тело стало разогреваться, по крайней мере такое было чувство, действительно забеспокоилась.

– Что вы делаете, Нигль–И? Я знаю, так быть не должно. – Пошевелиться Лейла все равно не смогла бы. Машина надежна держала ее, проникнув в пси–входы. – Я бы хотела это прекратить, пожалуйста, отпустите меня!

– Поздно. – Он посмотрел на приборы: количество энергии, уже переданное в ее тело, было слишком большим. – Если я сейчас отключу подачу энергии и аппаратуру, вы тут же умрете, сгорев. Ее нельзя оставлять на одном уровне, если не перераспределить – это верная смерть, Лейла. Теперь уже поздно вам передумывать.

– Объясните тогда, что вы делаете?

– Нигль–И, я так и думал, что ты ее обманул! – вмешался входивший Велиор. – Было странно, что она так легко согласилась. Но теперь, действительно, слишком поздно что–либо менять. – Он подключался к пси–креслу.

– Почему вы не хотите объяснить? – Лейла была на грани истерики.

– Объясняю. – Велиор еще раз проверял аппаратуру. – У вашего отца и матери, аль–дет пространственно–временная структура имеет развернутый вид, и это позволяет несложной манипуляцией прекратить старение их тел. А у вас такая структура в лучшем случае, свернута, если она вообще есть.

– А если нет? – Лейле стало страшно.

– Вы неизбежно погибнете. Нам никак теперь не убрать из вашего тела излишнюю энергию. Поэтому меня очень удивило, когда Нигль–И сказал, что вы согласились на такой смертельный эксперимент.

– Не переживайте так, Лейла, – вставил свое слово в оправдание Нигль–И. – У вас должна быть эта структура. Ваши отец и мать ее имели в развернутом виде, будет странно, если у вас ее не окажется. Минут через пятнадцать мы вам сможем точно это сказать, а сейчас постарайтесь успокоиться.

У Лейлы было чувство, что ее медленно варят в кипятке, и успокоиться поэтому было трудно. Временами жжение становилось совершенно нестерпимым, и она кричала во весь голос. В одну из передышек Велиор предупредил, что сейчас войдет в ее мозг, а так как он нечеловек, то это может сильно отличаться от обычного психозондажа. Лейла отнюдь не имела врожденной невосприимчивости к чуждым эмоциям. Когда это произошло, она испытала ужас.

– Как сильно она отличается от своей матери, – говорил Велиор, перемещаясь на третий уровень Вард–Структуры. – Аолла никак не реагировала на то, что я нечеловек, да и Этель довольно спокойно воспринимала. Недостаточное развитие, даже удивительно, как слабо передались ребенку способности отца и матери.

– Ничего, выправим. – Нигль–И увидел спеленутую энтропийной паутиной аль–дет структуру и очень обрадовался. Она была похожа на струну, затянутую многочисленными полупрозрачными оболочками.

Велиор потянул за одну из них, и струна послушно завертелась вокруг своей оси.

Развертка заняла много часов, пока, наконец, перед ним не возникла плоскость со сложной генетической структурой. Он начал разбираться с генетическими счетчиками, управляющими временными процессами развития человеческого организма.

Потянулись бесконечные дни. Земля боролась за жизнь и сейчас это объединило телепатов, Вардов и людей. Планета, на которой погибли все животные и насекомые, где не осталось ни одной птицы, и с трудом прорастали семена – даже они получили генетические повреждения, – где на много–много лет изменился климат, и, кроме Вардов, не осталось здоровых людей, начала долгий путь к своему возрождению.

«Мы победим», – каждый день над планетой гремел гимн Аль–Ришада, а потом в длинной обязательной медицинской передаче объяснялось, какие препараты, в какой последовательности и в каких дозировках необходимо применять, чтобы выжить и убрать генетические изменения. Лекарства раздавали бесплатно, но специалисты были только в Аль–Ришаде, и они были не в состоянии принять такое количество людей, поэтому все лечение проводилось по каналам телевидения.

«Мы несем смерть врагу! Победа будет за нами! Мы победим! Никто не остановит нас! Мы победим! – гимн Аль–Ришада над планетой. – Мы победим!»