Пейте Книгу!
Я был рад, когда мне удавалось посетить Землю хотя бы один раз в два года
– чаще не получалось. С возрастом я понял, что на Землю меня не очень–то и
тянет. Это, если хотите, осложнение застарелой болезни, которая называется
ностальгией. Почему–то, возвращаясь туда, где провел юность, воображаешь,
что ничего там за многие годы не изменилось, и увидишь ты все те же белые
стены Иерусалимского форума, и километровый шпиль Тель–Авивского Банка
развития, и висящее в километре над землей каплевидное здание Кнессета,
гордость израильской архитектуры. А прилетаешь... Иерусалимский форум
превратили в музей истории, Банк опустили на дно моря, чтобы не портил
пейзажа, а в буфете Кнессета уже не подают венерианских штрипок, поскольку
Главный раввинат принял решение об их некошерности.
Каждый раз, когда мне доводилось бывать на Земле, я находил удручавшие
меня изменения и однажды дал себе слово больше не возвращаться. В тот
последний раз я, помнится, приземлился в космопорте имени Бен–Гуриона на
собственной посадочной шлюпке, купленной за бесценок в одном из лунных
супермаркетов – знаете, как это бывает: покупаешь две упаковки мыла фирмы
«Лурмаконтраст» и получаешь космический корабль за четверть цены.
Поставив шлюпку на платную стоянку, я отправился в зал прибытия, чтобы
оформить документы и справиться о том, существует ли еще воздушное шоссе
номер один или мне придется добираться до Иерусалима каким–то иным
способом.
Благодушный робот, похожий на призрак отца Гамлета (во всяком случае голос
у него был таким же низким и невнятным), вежливо объяснил, что первого
шоссе давно нет (что я говорил?), и до Иерусалима лучше всего добираться
по реке Яркон, которая к прежней тель–авивской речке не имела никакого
отношения, а была на самом деле большим судоходным каналом между
Средиземным и Мертвым морями – с многочисленными шлюзами и водоподъемными
устройствами.
Послушавшись совета, я поднялся на борт сооружения, которое только в
воспаленной фантазии можно было назвать морским или речным паромом. На
такой штуке, по–моему, легче было спуститься в Ад по течению Стикса, чем
подняться в Иерусалим против всех законов мирового тяготения. Тем не менее
мы поплыли, и вскоре я даже залюбовался видом на окрестные мошавы, где
выращивали азокры с Лямбды Геркулеса – судя по грибовидным деревьям,
наклонным, как Пизанская башня.
Мне захотелось пить, и я обнаружил в двух шагах от кресла, в котором
сидел, обычный питьевой фонтанчик. Вода оказалась холодной и даже без
противных пищевых добавок, полезных для здоровья. Напившись, я продолжил
обозревать проплывавшие мимо окрестности и...
Тут меня прихватило.
Я увидел вдруг, как берег канала, вдоль которого мы плыли, начал
понижаться, бетонный парапет сменился песчаным пляжем, за которым появился
лес, а из леса на берег выехали десятка два странного вида всадников,
которые тут же начали палить в меня из старинных ружей, перезаряжая их на
ходу.
Я вскочил, огляделся в недоумении и... Палуба парома исчезла, я стоял в
небольшой лодке, качавшейся на волне, и в руке у меня было такое же ружье,
как у нападавших, я ощущал холод приклада и готов был к немедленному
отражению атаки.
В следующую секунду я бросился на дно лодки и лежа принялся стрелять по
всадникам, стараясь попасть в того, кто скакал впереди – это был красивый
мужчина средних лет, одетый в странные одежды, которые я раньше видел
только на иллюстрациях к старым романам двухсот– или даже трехсотлетней
давности, читать которые я никогда не любил.
И еще меньше я мечтал в этих романах участвовать.
Но ведь меня не спрашивали! Пули свистели над головой, и я, будучи честным
человеком, отвечал пулей на пулю. Наконец мужчина, в которого я целился,
получил–таки свое и повалился с коня, картинно перевернувшись через
голову, хотя мог бы сделать это значительно проще. Остальные всадники,
лишившись предводителя, сгрудились вокруг лежавшего на земле тела, а моя
лодка тем временем все с большей скоростью устремилась к бурлящим порогам,
где мне и предстояло сломать шею, поскольку я вовсе не был обучен
управлять утлыми посудинами, мчащимися по течению горной реки.
Рисковать не хотелось, и я бросился за борт, надеясь устоять на ногах. Я
даже захватил с собой ружье и высоко поднял его над головой, когда мне
действительно удалось нащупать ногами дно. Преодолевая течение, я побрел к
берегу, а мои преследователи увидели меня и бросились к воде, чтобы
встретить меня – ясное дело, не приветственными речами.
Они не стреляли, и я тоже не стал использовать свое умение обращаться с
огнестрельным оружием. Мне вспомнилась в эти минуты служба в Зман–патруле,
и я даже подумал: а может, все вернулось, и я сейчас, сам того не зная,
выполняю задание госпожи Брументаль, моей бывшей непосредственной
начальницы?
Если так, я все же хотел знать, в чем мое задание заключалось и в какой
век я попал. И главное – куда.
– Эй! – закричал я. – Не стреляйте! При мне нет документов, которые вам
нужны! Я...
В ответ всадники разразились ругательствами, и в этот момент на берегу
появилось новое действующее лицо: по тропе из леса выбежала молодая
девушка в длинном, до пят, белом платье. Белокурые локоны лежали на ее
плечах, будто она только что вышла из парикмахерской, а огромные голубые
глаза светились таким светом любви, что не понять ее чувства ко мне мог бы
разве только тупой гамадрил.
– Луиза! – закричал один из всадников. – Назад! Этот негодяй убил Рауля!
Значит, труп, лежавший в траве, при жизни носил имя Рауля. Ну и ладно.
Судя по всему, Луизе Рауль был глубоко безразличен, а мне – подавно.
Девушка бросилась в воду, замочив подол, я поспешил к берегу, и мы
обнялись, и наши губы соединились в страстном поцелуе, который...
Господи, – откуда–то пробилась еще одна мысль, – какая дикая
литературщина! Неужели я не могу думать, как обычно – с иронией и
пониманием момента?
– Ах, Луиза! – воскликнул я, оторвавшись от губ девушки. – Мы с вами
соединились лишь для того, чтобы навеки расстаться!
Похоже, что наши с Луизой враги именно так и полагали. Они спешились и
двое из них тоже вошли в реку, надеясь взять нас, как форель – голыми
руками.
– Я с вами навсегда, Рауль! – воскликнула Луиза, и я, вытащив из–за пояса
невесть откуда появившийся там кинжал, приготовился к безнадежной обороне.
Я бы непременно уложил на месте хотя бы одного нападавшего, но сделать это
мне не позволили. Нет, не Луиза – она, конечно, мешала, но не до такой
степени, чтобы я не был в состоянии следовать перипетиям сюжета. Помешал
какой–то тип, постучавший меня по плечу и прокричавший в ухо:
– Шекет, не зачитывайтесь, вы пропустите главный шлюз!
Я дернул головой и понял, что по–прежнему сижу в кресле на палубе парома,
подплывающего к узкой горловине между горами.
Я поискал глазами Луизу, но вместо девушки увидел бородатого мужчину в
кипе, стоявшего рядом с моим креслом и говорившего с усмешкой:
– Никогда бы не подумал, что Иона Шекет увлекается дамскими романами, да
еще и из христианской жизни!
– Откуда вы знаете мое имя? – пробормотал я.
– Вот, – мужчина ткнул пальцем в отворот моей рубахи, – здесь написано...
Действительно! Что же должно было произойти, если я начисто забыл о том,
что сам прикрепил к рубашке значок с фамилией?
– Вы что, – нахмурился мужчина, – никогда не читали вирусных книг?
– Чего–чего? – не понял я.
– Сколько же времени вы не были на Земле?
– Не помню. Лет восемь или девять... Что такое вирусные книги?
Мужчина сел в соседнее кресло и, прежде чем начать объяснения, предложил
мне выпить немного из фляги, которую он достал из небольшого рюкзачка.
– Взбардривает, – сказал он. – И хорошо действует против той литературы,
которую я терпеть не могу.
Жидкость действительно взбадривала. Во всяком случае рассказ Илии
Кирштейна (так звали моего собеседника) запомнился мне слово в слово.
– Это изобретение ученых из Техниона, – сказал Кирштейн. – Революция в
книгоиздании. Автор, к примеру, пишет роман и вместо издательства передает
текст на станцию распространения. Это отделение компании водоснабжения.
Там текст впечатывают в капсулы размером с вирус и запускают в систему
через водонапорные башни. В Израиле сейчас несколько систем водоснабжения.
Одна распространяет религиозную литературу, и лично я пью только эту воду,
она, к тому же, кошерна. Другая система распространяет реалистическую
прозу, эту воду пьют почти везде. А есть система дамских романов. Почему
вы не прочитали, что было написано на фонтанчике? «Страсть и смерть»
Сесилии Бартон, жуткое чтиво – сам я не читал, конечно, но отзывы именно
такие!
– Да уж, – подтвердил я с содроганием. – Но как...
– Ах, это очень просто! Вы пьете воду с книжными вирусами, они впитываются
в кровь, и вы буквально заболеваете этим текстом. Вы видите себя героем
книги, вы даже можете немного отступить от сюжета согласно своему
характеру...
– А если я не хочу...
– Тогда кипятите воду перед употреблением! Или пейте минеральную – в ней
книжные вирусы не выживают.
– И долго продолжается это... гм... наваждение?
– Чтение, хотите вы сказать? Обычно вирус живет в организме несколько
часов – чтобы вы успели прочувствовать весь сюжет. Но некоторые женщины,
знаете ли, хотят продлить удовольствие. Они запивают книжную воду соками –
особенно долго книжный вирус живет в яблочной среде. Иногда – неделю.
Я поднялся и подошел к ряду питьевых фонтанчиков, стоявших в проходе между
креслами. Действительно, здесь были надписи, на которые я прежде не
обратил внимания: «Берейшит», «Сидур», «Марс и его природа», «Мертые живут
долго», «Конфликт на Темзе»... Была здесь и «Страсть и смерть».
– А в домах, – спросил я Кирштейна, вернувшись на свое место, – тоже такой
выбор и не более?
– В дома поступает вода, содержащая полный набор книжных вирусов – обычно
до десяти тысяч наименований.
– Но как же?..
– Шекет, сразу видно, что вы давно не были в Израиле! Дома у каждого есть
фильтры, кто же пьет воду из крана?
– Понятно, – сказал я и дал себе слово до отлета с Земли пить только
минеральную воду, хотя я ее всегда терпеть не мог.
Правда, однажды мне пришлось сделать исключение, но ситуация сложилась
исключительная, и у меня не было иного выхода. Впрочем, это уже другая
история.
