Шекет Против Шекета
Когда я вспоминаю давние эпизоды своей работы рекламщика, меня порой
охватывает ужас и волосы на голове встают дыбом. Дело в том, что,
рекламируя замечательные изделия компании «Век», мне несколько раз
приходилось встречаться с собой. В принципе, такая встреча – дело, скажу я
вам, пустое, приходилось мне встречаться с собой неоднократно, и я уже об
этом рассказывал. Было дело – видел я себя в десяти тысячах экземпляров и
даже речь держал перед собой, размноженным, будто бройлеры в инкубаторе. В
эргосфере черной дыры НD 59883, выбрасывавшей очередного Иона Шекета
каждые десять с половиной секунд, мы ощущали себя единой семьей, никому из
нас и в голову не пришло бы сказать друг против друга худое слово. Так что
не нужно сравнивать эти славные эпизоды с тем кошмаром, что выпал на мою
долю, когда я взялся рекламировать продукцию фирмы «Век» – компании,
производившей зман–колодцы индивидуального пользования.
Инструкция, прилагавшаяся к изделию, гласила: «Зман–колодец (он же –
колодец времени) имеет стандартный диаметр и глубину, однако не обладает
гарантийным талоном безопасности пребывания, хотя и осуществляет
гарантийный возврат в точку отправления в случае возникновения ситуации,
грозящей существованию зман–колодца (он же – колодец времени)". Иными
словами, фирму больше заботила сохранность собственной продукции, нежели
жизнь покупателя – действительно, почему фирма должна думать о
безопасности покупателя больше, чем он сам?
И вот представьте себе, что такую опасную для жизни продукцию я должен был
рекламировать как замечательный способ изучения мировой истории и
потрясающе эффективный отдых. Почему потенциальный покупатель должен был
верить мне на слово, когда я усаживался за его круглым столом в гостиной,
куда приглашал сам себя, и начинал петь дифирамбы «зман–колодцу
стандартного диаметра и глубины»? Покупатель, естественно, не верил, качал
головой и всякими другими способами старался показать, что не нужна ему
рекламируемая продукция фирмы «Век».
– Ах, как много вы теряете! – восклицал я и вытаскивал из изящной коробки
пульт управления зман–колодца. – Предлагаю вам совершить со мной – за счет
фирмы, разумеется! – небольшое ознакомительное погружение, и если вам не
понравится, вы сможете пользоваться зман–колодцем бесплатно в течение
месяца без каких бы то ни было обязательств. А если понравится, то фирма
предложит вам массу увлекательнейших погружений в различные эпохи, начиная
от древнего палеолита и кончая годом рождения великого Исаака Ньютона – в
более поздние эпохи вы не попадете, поскольку глубина слишком мала, вы
просто не успеете разогнаться, это ведь все равно что прыгать с
десятиметрового трамплина в бассейн, глубина которого не превышает
полуметра...
Упоминание о бесплатном месяце действовало на всех, кроме, конечно,
тугослышащих и абсолютно глухих.
– Давайте, показывайте! – обычно говорил клиент. – Я уверен, что мне это
не понравиться, но раз уж вы пришли и...
«И уселись за мой стол», – хотел он добавить, но не успевал, потому что я
с быстротой молнии подключал к его вискам рецепторы погружения, включался
сам и нажимал кнопку старта.
Когда падаешь в колодце времени, действительно возникает ощущение
свободного падения, не каждому это нравится, так что мне приходится
находиться рядом, но это не самое страшное. Неприятности обычно
начинались, когда мы выбирались из колодца и оказывались, скажем, в Риме
эпохи Нерона или в Греции времен Перикла.
– Ах! – восклицал потенциальный покупатель и бросался в огонь, чтобы
спасти подпаленный императором Вечный город.
Я хватал его за фалды пиджака или ворот рубахи и объяснял, что любые
активные действия он сможет предпринять лишь тогда, когда приобретет
аппаратуру погружения в личное пользование за три тысячи двести тридцать
шекелей плюс налог на покупку. А пока можно лишь смотреть и не вмешиваться.
Обычно этого оказывалось достаточно, чтобы покупатель восклицал: «Беру!",
и мы возвращались назад, он подписывал бумаги, платил деньги, получал
пульт управления, а я удалялся, чтобы не видеть все муки, на которые
зман–колодец обрекал всякого, кто попытался бы по своей воле изменить ход
исторических событий. В инструкции об этом, кстати, не было сказано ни
слова.
Любители путешествий в прошлое действительно могли только наблюдать за
событиями, но это не касалось меня – бывшего зман–патрульного, владевшего
всеми приемами превращения видимого в реальное.
Именно из–за этого и возникали ситуации, чреватые для меня смертельным
риском.
Как–то, помню, бухнулись мы с потенциальным покупателем на глубину
двенадцати тысяч лет и оказались в Атлантиде в период наивысшего расцвета
этой удивительной империи. Будучи зман–патрульным, я провел в Атлантиде
несколько успешных операций по исправлению истории, и теперь с
любопытством осматривался, узнавая знакомые места, в то время, как
потенциальный покупатель крутил головой, ничего не соображая и не понимая
даже, нравится ему здесь или кривые стены домов, скошенные под углом в
сорок пять градусов, навевают ужас.
Пока потенциальный покупатель (кажется, его звали Барух Милькис, но не
ручаюсь за точность) стоял, разинув рот, я увидел, как неподалеку от нас
два дюжих атланта ростом метра четыре пытаются рекрутировать в евнухи
парнишку, еще даже не достигшего возраста зрелости. В отличие от Баруха
Милькиса, я знал, что эта деятельность противозаконна: евнух императора –
должность, конечно, почетная, но сугубо добровольная. Вообще–то не мое
дело было вмешиваться, но, сознаюсь, не сдержался.
Милькис все еще стоял с раскрытым ртом, а я храбро бросился на обидчиков
молодого поколения и врезал одному в ребро, другому в пах, а третьему...
«Позвольте, – успел подумать я, – а третий–то откуда взялся? Их же двое
только что было – парнишка не в счет!»
...А третьему я врезал в солнечное сплетение, отчего тот согнулся пополам
и отлетел к стене здания Совета Высшей Нервной Деятельности, возле
которого мы как раз находились.
– Аркабаз! – прокричали атланты ритуальное ругательство и бросились
наутек, поскольку в столице каждый знал: посягнуть на достоинство
императорских стражей могли только более высокопоставленные императорские
же чиновники, и правило это не знало исключений. Получив от меня по первое
число, оба стража решили, что степень моей приближенности к императору
очень высока и у меня есть законное право лишить их добычи.
Двое ретировались, а третий остался. Он уже оправился от моего удара,
выпрямился и... Вот тут я охнул: передо мной стоял Иона Шекет собственной
персоной с бляхой зман–патрульного на отвороте модной атлантической
рубахи. Я, получивший удар в живот, конечно, тоже узнал меня, этот удар
нанесшего. И я крикнул себе, чтобы я немедленно убирался туда, откуда
свалился, поскольку иначе возникнет парадокс и всю историю Атлантиды
придется выворачивать наизнанку и переписывать заново.
Я и сам это понимал, мог обойтись и без собственной подсказки. Но ведь
задачи у меня и у меня были разными. Зман–патрульный Иона Шекет должен был
уберечь Атлантиду от вмешательства, а рекламный агент Иона Шекет обязан
был всучить клиенту аппаратуру зман–колодца.
И оба мы понимали, что никто из нас не пойдет на попятную – нам ли, черт
побери, не знать самих себя!
Ну что ж, – рассудил я, – зман–патрульный Иона Шекет – это ведь мое
прошлое, я уже вышел из этого возраста, я больше не служу в Зман–патруле,
так что если я прибью на месте самого себя, нынешняя моя жизнь от этого не
изменится.
В то же время я понимал, что я, стоявший передо мной, рассуждал примерно
таким образом: «Ну что ж, этот тип – мое будущее, так что если я его
сейчас прибью, ничто не помешает мне, двигаясь вперед по жизни, стать тем,
кем мне суждено стать».
В общем, как вы понимаете, никто из нас сдаваться не собирался. А тут еще
и потенциальный покупатель пришел в себя, закрыл наконец рот и решил
помочь. Правда, пока не сообразил – кому именно. Впрочем, к счастью для
нас обоих, вмешаться Милькис не смог бы все равно, поскольку еще не
заплатил ни шекеля за предложенный ему товар.
– Хоп! – заорал я и бросился на себя, собираясь покончить с собой ударом в
висок.
– Арра! – заорал я–другой и бросился вперед, собираясь заехать себе ногой
в челюсть.
Мы столкнулись и покатились в разные стороны, не причинив себе ощутимого
вреда, поскольку прекрасно знали все эти приемчики – и удар в висок с
налета, и контровой в челюсть. Надо было сразу сообразить, что в драке
между нами возможна только боевая ничья, но мы все–таки минут пять
пытались тузить друг друга, не сумев причинить даже легкого ушиба.
– Стоп! – воскликнули мы одновременно и отпрыгнули друг от друга на
безопасное расстояние.
– Послушай, Иона, – сказал я примирительно. – Давай не будем мешать друг
другу. Ты обязан охранять историю Атлантиды от вмешательства
зман–диверсантов и инопланетных разведчиков, так ведь? Можешь не отвечать,
я прекрасно знаю, что так, поскольку сам был тобой несколько лет назад.
Так вот, я теперь работаю рекламным агентом и продаю зман–колодцы
индивидуального пользования с правом визуального обзора, но без права
вмешательства.
– Вот как? – спросил я, глядя на меня недоверчивым взглядом. – Этот
парень, значит, не диверсант, а покупатель?
– Милькис? – сказал я, глядя на меня укоризненно. – Да он из зман–колодца
не выберется, это не предусмотрено конструкцией. Не обращай на него
внимания.
– А почему ты полез в драку с дворцовыми стражами? – все еще не доверяя
мне, спросил я. – Уж ты–то должен знать, что это – прямое вмешательство в
прошлое.
– Да? – удивился я. – Стражи, между прочим, занимались противозаконным
рекрутским набором.
– Да? – удивился я. – Если ты прав, то поступок твой – единственно
правильный, я бы и сам поступил так же на твоем месте.
– На моем? – удивился я. – А сейчас ты на каком месте?
– На моем, – ответил я и удивился: – А ведь верно: я сейчас на моем месте,
как и надлежит быть.
После чего мы некоторое время выясняли, кто из нас должен говорить о себе
«я», а кто – «ты». Милькис с обалделым видом смотрел на нас из
зман–колодца и наконец пришел к долгожданному решению:
– Беру! – закричал он. – Плачу наличными!
– Прощай, еще встретимся! – сказал я себе и, оставив себя разбираться с
дворцовой стражей, бросился в зман–колодец.
Сделку мы оформили быстро, клиент остался доволен, но я в тот день долго
размышлял о том, что бы могло все–таки произойти с историей рода Шекетов,
если бы я успел двинуть себя прямым в висок.
Было бы это самоубийтво? Или убийство при исполнении? Или сопротивление с
неоправданным применением силы? Решайте сами – я не нашел ответа на эти
вопросы.
