Странные Приключения Ионы Шекета - Павел Амнуэль - Книжная Полка

Трагическая Судьба Поэта

У меня нет коммерческих способностей. В наши дни, конечно, это не так важно, как в прошлом веке, но все равно – не обладая творческой жилкой в области коммерции, лучше не открывать своего дела, не идти в генеральные директоры больших концернов и не покупать товаров широкого потребления у уличных торговцев. С последним я всегда справлялся без проблем, поскольку очень редко ходил по улицам пешком – вы же знаете, какой сейчас ритм жизни, да, к тому же, большую часть времени, в том числе и свободного, я проводил либо в межзвездных странствиях, либо мотаясь взад–вперед по времени. Что касается генеральных директоров, то этой должности мне никто не предлагал, а однажды, когда я в какой–то компании высказал чисто гипотетическую желание возглавить некий концерн по производству корма для марсианских друфаев, то поднялся такой гомерический хохот, что я никогда больше не заговаривал ни о чем подобном.

А вот хозяином собственного дела мне довелось побывать. Последствия оказались ужасными для меня, но я счастлив хотя бы тем, что они не стали катастрофой для человечества – а могло ведь случиться именно так, и что бы я сказал Творцу, представ пред ним на Страшном суде?

Когда я закончил Оккультный университет на Карбикорне, то считал себя единственным во Вселенной специалистом по составлению гороскопов для умерших представителей человечества. Опыт с господином Федерманом меня буквально окрылил, а когда на защите моей докторской диссертации все члены Ученого совета единогласно проголосовали «за», то я воспарил в горние выси и парил там до тех пор, пока злая судьба в лице...

Господи, что я несу? Прошу меня простить, но, когда я вспоминаю господина Закариаса, то немедленно впадаю в экстаз и начинаю говорить либо ямбом, либо хореем, либо и вовсе амфибрахием, который никогда не мог отличить от анапеста.

Итак, я открыл свой офис в помещении Оккультной академии (Карбикорн, зона Призраков, улица Астрологии, дом 12, первый подземный этаж) и дал во все телекоммуникаторы объявление следующего содержания: «Подающий надежды выпускник Оккультного университета (красный диплом) производит все виды астрологических работ для людей, желающих узнать о судьбе умерших родственников или знакомых. Предсказание посмертной судьбы. Новые инкарнации. Перемена участи. Полная гарантия. Соблюдение секретности».

Первым ко мне пришел на прием мальчишка–карбикорнец, пробегавший по улице и решивший, что иной мир – это третья планета в системе Жвал Скорпиона, куда он собирался съездить на каникулы. Я потратил битый час, чтобы объяснить клиенту разницу между иным миром в бытовом и оккультном понимании. Парнишка ушел разочарованный и не заплатил мне ни шекеля, утверждая, что в жизни не пользовался израильской валютой, предпочитая натуральный обмен.

Вторым ко мне заявился сам гениальный поэт Виктор Закариас. Не говорите мне, что вам не известно это имя! Вы легко можете найти его в файле Мировой поэтической энциклопедии между именами Задонского Ю.С. и Заходера Б.Л. Там сказано: «Закариас Виктор Мария Бакара – род. 2054, член Союза поэтов Соединенных Штатов Израиля, урож. Греческой провинции. Опубликовал две электронные книги стихов «Буря в навозе» и «Вся глубина кошмара». Количество зарегистрированных читателей – 17. Количество проданных экземпляров на дисках – 0».

Ясно, что поэтом Закариас был гениальным, ибо только гениев могут так не понимать современники. Но я–то ничего этого не знал и потому, когда Виктор Мария Бакара появился в моем кабинете, был несколько ошарашен. Нет, не внешним видом – во время работы в Зман–патруле я привык к любым внешним проявлениям разумных существ, – но напором и натиском. Если бы господин Закариас родился во врема Гейне, он несомненно примкнул бы к течению «штурм унд дранг» – хотя бы в силу своего бунтарского характера.

– Я! – воскликнул он, бросившись в кресло так, будто собирался в нем поселиться. – Поэт! Я! Мои произведения! О! Вы их не читали! Они опережают время!

– Да? – вежливо сказал я, желая все–таки понять, чего хочет посетитель. – Если они опережают время, то вы пришли не по адресу. Рядом есть часовщик, он вам все, что нужно, переставит, и время пойдет ровно так, как оно...

– Тупица! – с сожалением констатировал посетитель. – Стихи! Вы понимаете? Речь идет о стихах! Равных которым нет в...

– Только не нужно читать вслух, – быстро сказал я. – Я совершенно не воспринимаю на слух какие бы то ни было тексты.

– Одну строфу! – понизив тон, заявил поэт. – И вы поймете! С кем имеете дело!

Он действительно ограничился одной строфой. Состояла эта строфа, однако, из трехсот пятидесяти шести строк, так что мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы не заснуть и не удариться лбом о стол. Запомнилось мне только нечто вроде «затхлой сути плюмажных фениксов» и «инкунабул раздетые букли». Сильно, конечно, но не в моем вкусе.

Я так и сказал посетителю, чем вызвал новый прилив энтузиазма.

– Я! – воскликнул он. – Виктор Мария Бакара Закариас! Гений! Мои стихи! Пробьют дыру в Вечности!

Я представил себе дыру в том, чего еще не достигло человечество, и понял, что пора переходить к финансовым проблемам.

– Уважаемый господин Закариас, – объявил я внушительным голосом, – если вам нужен посмертный гороскоп вашего родственника, то это будет стоить сто тридцать два шекеля включая налог, и ни агорой меньше!

– У меня нет родственников, – заявило это дитя инкубатора. – Посмертный гороскоп нужен мне самому. Я желаю знать, каких высот достигнет моя посмертная слава!

– Но, господин Закариас, – сказал я с недоумением. – Для составления гороскопа посмертной жизни клиента мне нужно знать точное время его смерти. К счастью, вы живы и даже молоды. Как же я могу...

– Вы не поняли! – с пафосом воскликнул Закариас. – Я желаю, чтобы! Моя посмертная слава! Достигла границ Вселенной!

– Да–да, и пробила брешь в Вечности, – согласился я.

– Вот именно! Поскольку натальная посмертная карта зависит от времени смерти, скажите мне, уважаемый Шекет, когда я должен умереть, чтобы слава моя оказалась максимальной, всемирной, вселенской, безграничной и вечной!

Я наконец понял мысль поэта и несколько опешил.

– Но э.. – пробормотал я. – Надеюсь, вы не собираетесь...

– Собираюсь! – твердо сказал Закариас. – Вы составляете для меня оптимальный вариант посмертной судьбы, и я покончу с собой в тот день, который вы мне укажете! Гонорар...

– Вот именно, – заторопился я, – вы не забыли о ста тридцати двух...

– Миллион! – воскликнул поэт. – Я составлю завещание, и вы получите миллион из моих будущих гонораров!

– Очень мило с вашей стороны, – с кислым видом поблагодарил я. – Хотелось бы, однако, получить наличными при вашей жизни.

– Все вы меркатильны и ничего не смыслите в Вечности, – махнул рукой поэт и показал мне кончик двухсотшекелевой купюры.

– Замечательно, – сказал я, тяжело вздохнув, и пододвинул к Закариасу пульт компьютера. – Пожалуйста, внесите свои данные: дату рождения, место, чем болели в детстве... там есть опросник. Вы ж понимаете, что вашу посмертную судьбу я могу выяснить, только зная дату смерти, а дату эту... печальную... я могу оценить, зная вашу прижизненную натальную карту. И лишь потом смогу сказать, насколько нужно сместить дату смерти, чтобы вам была обеспечена вечная слава. Это обойдется вам в двойную сумму гонорара, поскольку составлять две натальные карты...

– К делу! – воскликнул Закариас и быстро застучал по клавишам. Мне показалось, что он пишет свою биографию в стихах, но я ошибся – поэт с жутким количеством грамматических ошибок перечислял женщин, которые вдохновляли его в творчестве.

Когда этот гений, распевая во все горло песню собственного сочинения (текст Закариаса, музыка вождя племени Акуга–муга), покинул мой офис, я призадумался. В принципе, работа, конечно, была – пара пустяков. А кто потом будет отвечать, если Закариас действительно покончит жизнь самоубийством в указанное мной время? Я буду отвечать? Может, меня посадят? Правда, нет такого закона, чтобы сажали за составление гороскопов. Но это будет мне малым утешением в следственном изоляторе на Плутоне!

Не придя ни к какому выводу, я с тяжелым сердцем приступил к работе. Сделаю дело, решил я, а там видно будет.

Через час, рассматривая натальную карту и ее модификации согласно программе вечной славы господина поэта, я почувствовал, что камень, лежавший на моей душе, взмывает в воздух и улетает вдаль, будто наполненный легким газом. Я облегченно вздохнул и стал думать о том, как мне все–таки слупить с Закариаса двойной гонорар.

Поэт явился в назначенное время, горланя все ту же песню – то ли она была такой длинной, что он только сейчас дошел до последнего куплета, то ли это вообще была единственная песня, текст которой Закариас знал наизусть. Он сел и бросил на меня взгляд папы римского, предлагающего монаху поцеловать конец его туфли.

– Вот что, уважаемый господин Виктор Мария Бакара Закариас, – начал я, – обе ваши карты составлены. Вам действительно уготована всемирная и вечная слава...

– Я же говорил! – воскликнул поэт. – Только тупые критики и эта алчущая пустых развлечений толпа...

– Минутку! – я поднял руку, призывая Закариаса к терпению. – Повторяю, вас ждет слава, и я определил, когда именно вы должны умереть, чтобы звезды и планеты повели вашу душу по этому пути.

– Говорите! – потребовал поэт. – Ради славы гений готов на смерть!

– Пожалуйста, – вздохнул я. – Эта дата: восьмое апреля две тысячи пятьдесят четвертого года, семь двадцать утра по мировому времени.

– Восьмое апреля, – принялся записывать Закариас, и тут до него дошло.

– Эй! – вскричал он. – Что вы несете, уважаемый? Это ведь время моего рождения!

– Да, – печально согласился я. – Весь мир был бы вам благодарен, если бы вы умерли в тот момент, как явились на свет. Неужели вас не могла удушить пуповина?

– Но я не успел бы стать поэтом! Не написал бы гениальных стихов! Не...

– Должно быть, именно этого хотело от вас благодарное человечество, – кивнул я.

– Но я не могу вернуться в... – растерянно произнес Закариас.

– Да, это исключено. Поэтому, – я пожал плечами, – вам остается жить до того момента, когда злая смерть...

– Когда это произойдет? – деловито спросил Закариас.

– К сожалению, – сообщил я, – наш профессиональный долг запрещает называть клиентам дату смерти. Это грозит потерей лицензии.

– Но вы обещали! Мы договаривались!

– Мы договаривались, – парировал я, – что я сообщу вам дату не вашей реальной смерти, а желаемой, верно? Я вам ее назвал. Есть претензии?

– Конечно! Эта дата меня не устраивает!

– Обратитель в астрологический арбитраж, – холодно сказал я. – Но прежде заплатите мне двойной гонорар, иначе арбитры не примут вашего искового заявления.

Господин поэт закатил глаза, изобразил вечную муку, быстро понял, что на меня эти трюки не действуют, и бросил ломать комедию.

– Значит, мне никогда не быть знаменитым? – с горечью спросил он. – Ни до смерти, ни после?

– Истинно так, – согласился я. – Почему бы вам не переквалифицироваться? Могу дать вам адрес специалиста, который определит, какая профессия наиболее соответствует...

– Я поэт! – гордо сообщил Закариас, поднимаясь во весь рост. – Я гений! Народ! В веках! Будет! Помнить!

С этими словами он покинул мой офис, так и не заплатив ни шекеля. Думаю, на Высшем суде ему придется за это ответить.

ВОПЛОЩЕНИЕ ДУХА

Сам я ни за что на свете не стал бы связываться с этой проблемой, но ведь клиент всегда прав, и отказываться было не в моих интересах. К тому же, это был мой второй клиент после печальной памяти Федермана, и я опасался, что других у меня не будет вообще.

Над дверью моего нового офиса болталась в холодных струях кондиционера голограмма: «Иона Шекет. Посмертные натальные карты. Жизнь после жизни. Полная гарантия. Секретность гарантируется». Я сидел за столом и клевал носом, мне было скучно, и я жалел о славных днях службы в Зман–патруле, когда головой вперед нырял в колодцы времени и лихо расправлялся с загадками и парадоксами истории. Похоже, что мне начинали сниться сны – во всяком случае, мне показалось, что в кабинет заглянул седой мужчина с очень знакомой внешностью и сказал, ткнув в меня пальцем:

– Шекет, если к вам обратятся мои потомки, не давайте им информации. Я хочу спокойно жить на том свете и выбрать новую инкарнацию по собственному желанию. Понятно вам?

– Понятно, – пробормотал я и немедленно проснулся от громкого стука в дверь.

Видение исчезло, я так и не успел вспомнить, на кого же был похож старик, явившийся мне во сне.

– Войдите! – сказал я, приняв вертикальное положение и придвинув ближе полиэкран компьютера.

В кабинет вошла – вернее ворвалась – дама, которой на вид можно было дать лет двести, а по скорости и бодрости движений – не больше семи. Говорила она так быстро, что я понимал каждое третье слово, а связать мог каждое пятое предложение.

– Я, – сказала посетительница, наотрез отказавшись сесть в кресло, – я потомок... Который был... Несомненно, знаете... Хочу иметь... Вызвать инкарнацию по... Вы мне, конечно, поможете, я заплачу по прейскуранту, если цена будет разумной.

Последнюю фразу я понял вполне отчетливо, поскольку речь шла об оплате моего труда.

– Сначала, – потребовал я. – И постарайтесь отделять одно слово от другого промежутком не менее пяти секунд.

Посетительница так и сделала, в результате миновал час, прежде чем я наконец понял, кто она такая и чего хочет. В переводе с ее личного иврита на нормальный сказано было следующее:

– Мое имя Фрида Кункель, и я являюсь прямым потомком великого человека Давида Бен–Гуриона, первого премьер–министра государства Израиль. Надеюсь, что мне не нужно напоминать вам точную дату смерти этой уникальной личности. Следовательно, у вас нет оснований отказывать мне в составлении посмертной натальной карты Бен–Гуриона по цене, соответствующей прейскуранту. Я желаю знать, что говорят звезды и планеты о пребывании Бен–Гуриона в раю и о том, когда можно ожидать появления на Земле его следующей инкарнации. Кроме того, я хочу знать, нет ли возможности сделать так, чтобы эта инкарнация оказалась такой, какой я захочу.

Здесь я прервал госпожу Фриду Кункель, резонно заявив, что не в моей власти менять расположение планет и, тем более, звезд, и следовательно я никак не могу повлиять на гипотетическую дату рождения следующей инкарнации великого Бен–Гуриона.

– Но какой она будет, где и когда – вы можете мне сказать? – воскликнула Фрида, и я даже понял почти все сказанные ею слова.

– М–м... Безусловно. Если акцедент Плутона будет соответствовать...

– Избавьте меня от ваших техницизмов! – отмахнулась госпожа Кункель. – Когда мне прийти за результатом?

Вообще говоря, моя программа, за составление которой я получил в Оккультном университете Карбикорна диплом с отличием, могла выдать результат расчета в течение семи минут. Но говорить об этом показалось мне несолидным, и я, сведя брови к переносице, важно проговорил:

– Трудная задача. Но я польщен... Если подумать... Расчет покажет...

Должно быть, я заразился от посетительницы расползанием слов!

– Жду вас ровно через неделю в это же время, – наконец разродился я.

– До встречи! – воскликнула Фрида Кункель, вылетая из моего кабинета со скоростью фотона, излученного с первого квантового уровня.

Для того, чтобы прийти в себя, мне понадобилось несколько минут. Тогда–то я вспомнил свой недавний сон и узнал старика, являвшегося мне, чтобы предупредить об опасности. Конечно, это был сам Бен–Гурион – я мог бы узнать его и сразу!

Скажу честно: в явление духов с того света я не верю. Возможно, это было предчувствием, хотя в предчувствия я не верю тоже. Кстати, я не верю и в астрологию, тем более – посмертную, хотя посвятил несколько лет ее изучению и даже сделал в этой области важное открытие. Однако я знаю физиков, которые исследуют кварки и лептоны, тоже ни на грош не веря в то, что эти частицы существуют на свете. Это совершенно не влияет на результат их исследований, да так и должно быть в нашем объективном мире. В посмертную астрологию я не верю, но это не мешает мне составлять для клиентов натальные карты судеб их умерших родственников.

Итак, Давид Бен–Гурион предупредил меня, чтобы я не принимал заказа от его родственницы. Но я уже принял! Значит, нужно было свести к минимуму нежелательные результаты. Однако у меня пока не было никаких результатов!

Нужно было сначала сделать хоть что–то, и я сделал. Как я уже упоминал, для составления полной натальной посмертной карты по дате смерти клиента нужно семь минут. Так что через семь минут я знал, что а) дух Давида Бен–Гуриона как личности великой и уникальной в течение сорока семи лет после смерти читал лекции по еврейской истории для духов Линкольна, Черчилля и Торквемады, б) после этого дух первого премьер–министра Израиля совершил путешествие между астральными отражениями галактик Андромеды и Большого Пса, где общался с духами еврейских мудрецов, еще не получивших нового воплощения, в) в прошлом году дух Бен–Гуриона нечаянно столкнулся в астрале с духом императора Тита, результатом чего стало смешение духовных сущностей, и понадобилось немало времени, чтобы дух премьер–министра вновь осознал себя как единую и неделимую сущность, г) в настоящее время дух полностью готов к принятию новой инкарнации и ожидает лишь соответствующего расположения светил, чтобы заново родиться в нашем мире – разумеется, под другим именем и, возможно, даже не в человеческой ипостаси.

Оставалось самое сложное – выяснить, кем же явится опять в мир бывший премьер–министр. Хорошо, если ему вновь предстоит стать политиком и прославить Соединенные Штаты Израиля до самого края видимой Вселенной. А если нет?

Признаюсь, что к последнему этапу расчета я приступил с трепетом, которого сам не ожидал от такого грубого и не признающего авторитетов человека, как Иона Шекет. Итак, в момент будущего рождения личности, перенявшей духовную суть Бен–Гуриона Плутон окажется в противостоянии, Марс – в соединении, Венера войдет в знак Овна, а Меркурий...

И чьей же личности будут соответствовать все эти линии и окружности на натальной карте? Я дал компьютеру последнюю команду, вывел результат на полиэкран и...

Боже ты мой! – мысленно воскликнул я. И было отчего прийти в смущение: в следующей своей инкарнации Давид Бен–Гурион должен был стать марсианской кошкой Долли, которую через месяц должна была родить марсианская кошка Деэи, принадлежащая никому иному, как госпоже Фриде Кункель, прапраправнучке великого человека.

Недаром старик велел мне не связываться с этой женщиной! Почему я не принял всерьез его требования?

А что, собственно, страшного? – попытался я оправдаться сам перед собой. Фрида будет знать, что котенок Долли – это новое воплощение ее предка. Значит, она будет холить и лелеять кошечку, носить ее на руках...

Вот именно! И весь гигантский ментальный заряд, который принесет в мир новый Бен–Гурион, окажется потерян для человечества.

Я–то знал удивительную способность марсианских кошек к внушению мыслей и образов! И если душа такой кошки будет содержать всю глубину сознания такой великой личности, как Бен–Гурион...

Но я знал еще одно: чтобы марсианская кошка активно общалась со своим хозяином, передавая ему гениальные мысли, необходимо гнать ее взашей – на холод, в ночь, к опасностям и приключениям. Держать марсианскую кошку в тепле и неге, ласкать ее и лелеять – значит навсегда разрушить ее индивидуальность и лишить ментальной силы.

Если сказать Фриде Кункель правду об ее великом предке, она – это уж точно! – будет сдувать с Долли каждую пылинку и вычесывать шерсть восемь раз в день. Если я скажу ей, что Долли нужно дважды в неделю выбрасывать из окна с пятого этажа, а раз в месяц выдерживать по часу в морозильной камере, госпожа Кункель сочтет меня живодером и решит, что я издеваюсь над памятью великого человека. Не говоря о том, что не заплатит мне за работу ни шекеля. Знаю я этих женщин! Особенно старых дев. И уж совсем особенно – любительниц домашних животных.

Что я мог сделать в сложившихся обстоятельствах? На то, чтобы принять решение, у меня оставалась почти неделя, и я провел это время в постели, сказавшись больным. Я спал и ждал, что дух Бен–Гуриона явится ко мне опять и просветит относительно своей будущей участи. Но снились мне почему–то одни вампиры и кундакийские псевдотигры. Пришлось принимать решение самому, и когда Фрида Кункель в назначенное время ворвалась в мой кабинет, едва не сорвав дверь с петель, я сказал, стараясь не выдавать волнения:

– Госпожа Кункель, дух вашего великого предка обрел долгую потустороннюю жизнь! Поскольку в момент его смерти Уран вошел в знак Девы, а Юпитер начал возвратное движение по...

– Короче! – вскричала клиентка. – Когда и кем явится в мир...

– Через полторы тысячи лет, – поспешно сказал я, отвернувшись, чтобы госпожа Кункель не видела моего смущения. – И в новой инкарнации он будет премьер–министром Галактического Союза Еврейских планет.

– Ах! – сказала Фрида и на мгновение даже застыла на месте. – Значит, нам с Давидом не свидеться на этом свете!

Боюсь, что вам и на том не свидеться, – хотел сказать я, но, естественно, прикусил язык.

Для того, чтобы выписать чек, Фриде пришлось простоять на месте целых двадцать секунд, и это так измотало бедную женщину, что, бросившись к выходу, она сломала мое единственное кресло, сделанное из твердейшего вируданского саксаула.

– Фрида! – крикнул я вслед. – Когда ваша кошка Дэзи принесет потомство, продайте мне котенка по имени Долли!

– Берите в подарок! – услышал я откуда–то из–за двери.

Так вот и получилось, что месяц спустя я стал обладателем красивой марсианской кошечки. Первое, что я сделал – это выпорол ее ремнем, а потом бросил в кипящую ванну. Запаса мыслительной энергии, которым наградило меня это существо, хватило мне на неделю раздумий и размышлений. Поистине, господа, теперь я точно знаю, что великие люди рождались только в прошлом. А теперь разве что – великие кошки.

Многие мои знакомые удивляются моим гениальным мыслям. А я не раскрываю тайну – в конце концов, Долли досталась мне по праву. Может, я еще стану премьер–министром Соединенных Штатов Израиля. Точнее сказать – мы станем. Почему нет?