Назад, в Будущее
Я не любитель философии. Зачем нужно рассуждать о предмете, если можно
подойти и потрогать искомый предмет своими руками? В прежние века, когда
почти весь мир был для человека недосягаем, ему приходилось принимать позу
мыслителя и рассуждениями постигать истину, которую он не мог постичь
более простым способом. Но в наше–то время, когда, как говорится,
космические корабли бороздят просторы Вселенной...
Правда, иногда без философии не обойтись и нашему брату–исследователю.
Когда я получил письмо от бывшей клиентки Лиоры Штеренмуттер,
философиеские размышления овладели мной, будто посетитель дома терпимости
– падшей женщиной. Я пытался понять, каким образом новая инкарнация Лиоры
могла явиться в мир в образе ее собственного сына Ленечки? Ведь ежу ясно:
если ты помер, то обязан, хочешь–не хочешь, просуществовать какое–то время
в астральном теле и только потом, спустя годы и даже века, получаешь
возможность вернуться в этот мир, воплотившись в новорожденном существе и
в большинстве случаев напрочь забыв о своей прежней жизни. Так? Так. Тогда
скажите мне, каким образом рожденный Лиорой сын Ленечка мог стать новым
воплощением самой Лиоры?
Передо мной была загадка, и я пытался решить ее философическими
рассуждениями, поскольку не рассчитывал на помощь любимого компьютера,
настолько выведенного из себя проблемой инкарнации госпожи Лиоры, что в
течение уже трех часов безумная машина изображала из себя огромный,
висевший в воздухе комнаты вопросительный знак.
Может, я ошибся в выкладках? В момент рождения пресловутого Ленечки Венера
стояла на границе Девы и Льва, а Сатурн только что вошел в знак Скорпиона,
при том что Луна... Нет, все правильно.
Должен сказать, что сидеть в философической позе долгое время очень
затруднительно: по всем членам начинают бегать мурашки, хочется
выпрямиться и прийти хоть к какому–нибудь выводу. Я так и сделал, потакая
потребностям организма. Вывод, к которому я пришел, заключался в
следующем: тот мир, куда мы уходим после смерти, по–видимому, мало
отличается от этого, куда мы приходим, побывав в том мире. И если здесь
существует зман–патруль, вмешивающийся в ход истории, то и там может
существовать подобная организация. Почему бы духу Лиоры Штеренмуттер не
стать в том мире зман–патрульным и не отправиться в прошлое, чтобы
исправить какие–то неполадки в тамошней истории? Почему бы наконец этому
злосчастному духу не оказаться во времени раньше, чем был рожден Лиорой ее
сын Ленечка? И вот поступает сигнал к новому воплощению, а дух, видите ли,
при исполнении, задание еще не выполнено, вернуться в свое время он не
может. Приходится срочно воплощаться. Неприятно, когда тебя отрывают от
выполнения боевого задания, но что делать – приказ есть приказ, и бедной
Лиоре ничего не остается как воплотиться и стать по иронии судьбы
собственным же ребенком, причем (вот злая судьбы, ничего не скажешь!) –
мужского пола.
Сложная конструкция, согласен, но кто же приходит к простым выводам с
помощью философических размышлений?
И вот тогда, решив эту проблему, я задал себе вопрос вопросов: а кто,
собственно говоря, дает духу приказ немедленно воплотиться?
Вы понимаете, надеюсь, что никакие философические размышления не помогли
бы мне получить ответ на этот прямой и нелицеприятный вопрос. Я пробовал
обратиться к своему астрологическому компьютеру, но он все еще изображал
из себя тихопомешанного и сообщил мне, что не намерен возвращаться к
работе до решения проблемы собственного компьютерного воплощения в
следующей жизни.
И что мне оставалось делать?
Поскольку астрология мне помочь не могла, я, подумав, направился к самому
известному в системе Бинтураса прорицателю и прямо спросил, помнит ли он
себя в прошлом своем воплощении.
– Конечно, – пожал плечами прорицатель и бросил на меня взгляд массой
килограммов сто, от которого я едва увернулся. – В прошлой жизни я был
великим полководцем Харамара.
Я не стал выражать сомнения, хотя мне уже приходилось встречать на этой
планете трех аборигенов, утверждавших, что в прошлых жизнях находились в
теле бравого Харамара, объединившего три века назад разрозненные племена
на планете Баргинам.
– Допустим, – сказал я. – А между этой жизнью и прошлой? Что вы скажете об
этом промежутке вашего существования?
Прорицатель бросил на меня взгляд полегче, килограммов десять, я и
уворачиваться не стал, вытерпел удар и продолжил как ни в чем не бывало:
– Действительно, вы можете предсказать каждому, что его ждет через неделю.
А слабо самого себя вспомнить?
– Не слабо, Шекет, – буркнул прорицатель, закрыв глаза – понял, должно
быть, что, бросая на меня гневные взгляды, он не добьется моего
отступления. – Нет, не слабо. Там я был духом, как и вы, Шекет. Вы ведь
тоже не первую жизнь живете, я полагаю? Может, мой дух даже встречался с
вашим там, где мы оба отдыхали от скуки этого мира.
Я вовсе не считал, что в этом мире так уж скучно, но и сейчас не стал
возражать, не желая обидеть прорицателя, начавшего уже входить в транс –
во всяком случае, он не только закрыл глаза, но и захрапел.
– Скажите же, дорогой прорицатель, – сказал я медленно, понизив голос, –
кто приказал вашему духу воплотиться именно в вашем нынешнем теле? Почему
ваш дух в какой–то момент вернулся в мир? Ведь не сам он принял такое
дурацкое решение?
– Не сам принял... – повторил прорицатель замогильным голосом; должно
быть, вещал он уже не из нашего мира, а из того, где был духом.
– А кто же... – начал я нетерпеливо, но прорицатель прервал меня.
– Иди ко мне, Шекет, – сказал он, – иди ко мне, и ты поймешь...
Куда это он меня приглашал? Сесть с ним рядом? Я и так придвинулся к нему
больше, чем позволяли приличия. Погрузиться, как и он, в транс? Я не
собирался этого делать, поскольку был специалистом совсем в другой
области. Но прорицатель монотонно повторял одно и то же: «Иди ко мне, иди
ко мне», и тогда я положил ладонь на его холодный и влажный лоб.
Это было ошибкой. Меня будто подняло над полом, вывернуло наизнанку и
зашвырнуло в длинный черный туннель. Я увидел свет в его конце и полетел
вперед, воображая себя реактивным самолетом, лишенным рулей управления.
Вылетев на свежий воздух, я оказался в белом облаке, на котором возлежал
знакомый прорицатель, а рядом...
Рядом, поджав ноги, сидел я сам, Иона Шекет, собственной персоной.
– Здрасьте, – выдавил я, тупо таращась на копию.
– Привет, – сказал Иона Шекет–второй, смерив меня скептическим взглядом.
– Ты как там оказался? – возмущенно заявил я. – Я еще вроде не умер, а
когда умру, обойдусь без собственной копии.
– Послушай, – раздраженно сказал двойник, – ты чем там занимаешься, а?
Посмертной астрологией? Зман–партулированием? Межзвездными путешествиями?
Умный вроде человек, а не понимаешь, что если в твоем мире время течет в
одну сторону, то здесь, в мире духов, оно вынужденно течь в обратном
направлении. Только это и позволяет Вселенной существовать в стабильном
состоянии, поскольку полное время, как ты понимаешь, равно нулю и никак не
меняется, что бы ни происходило в мире.
– Вот как, – пробормотал я, начиная прозревать истину. – Значит, этот, – я
показал на развалившегося на облаке прорицателя, – нагло врет, утверждая,
что в прежнем воплощении был полководцем Харамара?
– Врет, – заявил мой дубль и пинком ноги сбросил прорицателя с облака
обратно в черный туннель. – В прошлой своей жизни он будет... Нет, не
скажу, не имею права. Факт тот, что в нынешнюю свою жизнь он явился из
будущего воплощения, а не из прошлого, и ты тоже, и все прочие. Иначе и
быть не может, ты сам поймешь, если задумаешься о природе времени.
– Почему же я не помню о том, кем был... э–э... в будущем? – промямлил я.
– Как ты можешь помнить об этом, болван ты этакий? – возмутился
Шекет–второй. – Как ты можешь помнить будущее, если оно еще не случилось?
– Но если мое прежнее воплощение жило... будет жить... э–э... в будущем, а
не в прошлом...
– Именно поэтому, – назидательно сказал двойник, – никто из людей не
помнит и не может помнить своего прежнего воплощения. Это все равно, что
помнить завтрашний дождь.
– Ага, – с сомнением сказал я. – Но ведь в моей квартире живет марсианская
кошечка по имени Долли, которая помнит, что в прошлой жизни была никем
иным, как премьер–министром Бен–Гурионом. Значит, дух кошечки пришел из
прошлого, а не из будушего. Кто же прав?
– Я! – безапелляционно заявил Шекет–второй. – Видишь ли, уважаемый,
Вселенная гораздо сложнее, чем представляется твоему тупому воображению.
Есть, к примеру, материальные миры, где время сдвинуто на несколько
столетий, а события протекают чуть иначе, чем в твоем мире, который тебе
так мил. Там тоже есть свой Бен–Гурион и свой Израиль, и свой...
– Знаю, – нетерпеливо сказал я, – мы называем эти миры альтернативными или
параллельными.
– А называй их хоть перпендикулярными! – возмутился дубль. – В твоем мире
никак не может воплотиться дух именно того Бен–Гуриона, который был
премьер–министром Израиля при основании государства!
– Чей же тогда...
– Бен–Гуриона, конечно, но из параллельной Вселенной, как ты ее называешь.
Той, например, в которой Давид Бен–Гурион был не премьер–министром, а
президентом, причем не первым, а вторым.
– Значит, если мне кажется, что в прежнем воплощении я был
рабыней–наложницей у царя Соломона, то...
– То эта рабыня еще даже не родилась в том мире, где ей предстоит жить!
– Ну хорошо, – смирился я с неизбежным. – Но ты хоть можешь мне сказать,
когда я отправлюсь в... ну, когда ты там... в общем...
– Да спроси прямо: когда я, Иона Шекет, отправлюсь в лучший мир? –
воскликнул мой будущий дух. – И я тебе не отвечу, поскольку понятия об
этом не имею: ведь это пока не только твое, но и мое будущее!
Должно быть, вид у меня был совершенно ошалелый, потому что Шекет смерил
меня презрительным взглядом и удалился прочь, прыгая по облакам, как по
подушкам. Облака заколыхались, я провалился в воздушную яму, которая
оказалась ничем иным, как все тем же черным туннелем, и я вернулся в
собственное тело смертельно утомленный пребыванием в мире духов.
– Ну что, Шекет, – спросил у меня прорицатель, успевший уже выйти из
транса, – удалось вам узнать ответ на поставленный вопрос?
– Удалось, – вздохнул я. – Во всяком случае, теперь мне известно, что
нечего надеяться на помощь духов. Они о нашем мире знают ровно столько же,
сколько мы знаем о том, что произойдет на Земле лет через двести.
Заплатив прорицателю по счету, я вернулся на Землю, дав себе слово никогда
больше не заниматься посмертной астрологией.
