* * *
– Папа, – сказал Хаим, – ты не умеешь играть в эти игры.
– Конечно, – сразу согласился Мессия, – таких в моем детстве не было,
сам понимаешь.
– Тогда слушай меня. Или Андрея. Только по очереди, потому что мы
играем друг против друга.
Мальчики стояли на вершине высокой горы, накрытой черным небом с
редкими пятнышками галактик. Хаим обнаружил почти невидимую (ни одной
звезды поблизости!) планету случайно, когда, играя в самим же придуманную
игру, перескакивал из одного измерения в другое, будто через поля
шахматной доски. Передвигаться в нематериальных сфирот оказалось легче, и,
конечно, быстрее, чем в измерениях, подобных пространству или времени.
Хаим играл сначала сам с собой, а потом с Андреем, который и для себя
нашел подобный же способ времяпрепровождения, оставшись однажды на
Саграбале без присмотра матери и заглянув в запретные для него (уж Людмила
была мастерицей по части запретов для собственного сына!) измерения.
Оба мальчика не задавали себе вопросов, на которые интуитивно знали
ответы. Например: как могли они играть друг с другом, если четырехмерное
тело Андрея продолжало оставаться на Саграбале, и мать даже не
догадывалась об отсутствии сына. Законы многомерной Вселенной интересовали
взрослых, а дети этими законами пользовались.
– Мы играем в историю, – заявил Андрей. – Здесь планета Хаима, мы ее
специально выбрали, чтобы ничто не мешало. И нам нужна еще одна такая же,
чтобы у меня не было форы вначале.
– Да, – подтвердил Хаим. – Папа, нам нужна еще одна такая же планета.
– В Иерусалиме, – сказал Мессия, – ты играл в гули и в
«черное–белое». Ты хоть знаешь, что такое история, чтобы играть в нее?
– Папа, – терпеливо сказал Хаим, – найди нам планету для игры, а
остальное поймешь сам.
– Я знаю такую планету, – сказал Мессия, – совершенно такую же... Но
в первой координате времени придется передвинуться назад на семьсот
миллионов лет. Планета давно погибла.
– Отлично, – обрадовался Хаим. – Покажи. Мы сыграем – кто сумеет
спасти планету, и будем мешать друг другу, правила будут такие, что...
Если бы Мессия мог покачать головой, он бы сделал это.
