* * *
Они стояли на вершине высокой горы. Склон был крут, собственно,
скорее даже отвесен, а с одной из сторон срезан будто острым ножом, и
поверхность камня (если это был камень, а не иной материал, которому, как
и горе, еще не придумали названия) зеркально отражала подступавшие к
склону долины. И.Д.К. стоял, придавленный собственными плечами, будто
коромыслами весов, на которых покоились в неустойчивом равновесии две
огромные, в несколько пудов, гири.
Зрение было скорее ассоциативным, чем физическим, ибо видел И.Д.К. не
страну, окружавшую гору, но время, скользившее вниз, склон лет, веков и
тысячелетий.
Мир, в котором они находились, существовал не «где», но лишь «когда»
и охватывал это трехмерное «когда» с точки начала времен, уходя в будущее
до другой, столь же бесконечно далекой точки, когда время закончится,
исчерпав себя.
– Гора времени, – определил Йосеф.
– На все три стороны? – усомнился Ричард, но И.Д.К. уже
сориентировался.
– Йосеф прав, – сказал он, – мир трехмерного времени, где
пространство является лишь четвертым измерением, ощущаемым как процесс, и
не более того. Так должно быть, к примеру, в эргосферах черных дыр.
– Ты полагаешь, что мы оказались...
– Порассуждаете потом, – сказал Йосеф. – Мир растекается, ищите Мусу,
иначе зачем мы здесь?
Мир действительно растекался – во всяком случае, такое впечатление
возникало, если смотреть на горизонт, который в этом мире представал не
привычной окружностью, окаймляющей видимую землю, но двумя точками –
впереди и сзади, – испускавшими и вбиравшими в себя все времена от их
бесконечно далекого начала до не менее бесконечного в отдалении конца.
Время вываливалось из точки и впадало в нее же, отстоявшую от самой себя
на расстояние поворота головы. Расстояние измерялось годами, и И.Д.К.
отмерил на глазок несколько столетий – примерно, конечно, он не видел пока
ориентиров и мог ошибиться. На пределе зрения проявились картины
средневековой Европы – возможно, это был Париж, возможно, иная европейская
столица: город был большим, только это и мог сказать И.Д.К., описывая
увиденное. В глазах зарябило от напряжения, И.Д.К. прикрыл веки и тогда
понял, что видел вовсе не земной город – да, время, но не место...
И.Д.К. бросил взгляд вокруг, стараясь сориентироваться более точно.
Если он видел перед собой временной срез всей Вселенной, найти здесь
Землю, и уж тем более – Мусу, было задачей поистине безнадежной.
И.Д.К. пронесся по двадцатому веку будто комета Галлея, единым
взглядом охватив события не только земной истории, но и всего, что
происходило на этом срезе трехмерного времени во всей Вселенной.
Не обратив внимания на десятки взрывов в галактических ядрах,
осветивших всепроникающими квантами времени события, происходившие на
Земле, И.Д.К. опустился по горному склону и, будто сквозь гряду облаков,
проник к век девятнадцатый – Мусы здесь не было, путь лежал глубже, а в
семнадцатом веке Мусы и быть не могло, И.Д.К. не сразу понял – почему
именно. Он успел пронестись, будто на санках по снежной целине, сквозь три
века, и лишь тогда до него дошла простая, по сути, аксиома: в трехмерном
времени существуют свои запреты, и путешественник не волен
останавливаться, когда пожелает.
Вязкая точка горизонта даже не приблизилась, а вершина горы
отдалилась чуть ли не в бесконечность, и И.Д.К. с ужасом подумал, что,
когда нужно будет возвращаться, он может и не найти того времени, откуда
стартовал.
Ужас, впрочем, был мгновенным, И.Д.К. отделился от него, и перед
глазами возникло лицо Мусы.
Седьмой век. Где?
И.Д.К. упал в чьи–то объятия, ослепительный дневной свет заставил его
зажмуриться, и голос Йосефа сказал:
– Хорошо, что ты сумел затормозить. У Ричарда это не получилось, и он
провалился во времена фараонов. Подождем?
Открыв глаза, И.Д.К. обнаружил, что стоит, погрузившись по щиколотку
в горячий песок пустыни. Солнце было привычным, а фигура Ильи Давидовича
Кремера вполне материальной. Мессия был обнажен по пояс и бос, но кипа
плотно сидела на макушке, а черные брюки, хотя и выглядели нелепо,
окаймленные золотом песка, представлялись непременным атрибутом странника
во времени. Голосом Йосефа Дари Мессия повторил:
– Подождем?
Ждать им пришлось недолго.
