– 10 –
Заремба получил сигнал «Гроза», когда во второй половине дня собирался ехать на правительственное совещание по поводу очередного рухнувшего и потерявшегося пассажирского лайнера где–то в тюменской тайге. Самый улыбчивый маршал, всех времен и народов, возглавив Аэрофлот, продолжал улыбаться, а самолеты уже валились с неба гроздьями, как переспевший виноград. И находить их становилось все труднее и труднее, зато легче и легче было объяснять причину катастроф: государством управляли инопланетяне, далекие от земных проблем и потому не ведающие того, что даже самый распоследний цыган в таборе хоть один раз в год, но смажет колеса своей кибитки. Инопланетяне улыбались...
Условный сигнал «Гроза» подавался в случае, когда в разведоперацию требовалось непосредственное вмешательство руководства, оперативная помощь и консультации на месте. Причем все в экстренном порядке, без промедления. Сигнал подавался без всяких объяснений, и с его получением включался в дело особый оперативный план, заранее разработанный и разыгранный на «штабных учениях». Заремба бросился к руководству и получил строгий приказ присутствовать на совещании. А еще совет — для ликвидации «грозового» состояния послать одного из своих помощников, наделив соответствующими полномочиями. После нагоняя за утайку информации о стреляющих мертвецах в донесении Поспелова почувствовалась легкая ирония, вроде сообщения, что поросята за истекшие сутки прибавили в весе на сто десять граммов каждый. А накануне «Грозы» Заремба получил запоздалую и маловразумительную депешу о неопознанном объекте, который не летал, возник прямо на глазах, как бы соткался из невидимых нитей, и парил в воздухе. Резко ухудшилось самочувствие фермеров, которые наблюдали это явление, остановились часы и сели аккумуляторы в машине. Он заподозрил, что сообщение это сочинялось младшим опером — слишком много было чувств и мало фактического материала. Даже простую фотосъемку не сделали, не говоря уже об использовании специальной техники и аппаратуры, которой было в Карелии предостаточно. И вот теперь — «Гроза»! Вылететь в Карелию было просто необходимо, однако пришлось срочно инструктировать и посылать своего помощника с оперативной группой «быстрого реагирования», а самому сидеть на правительственном совещании, и слушать перепалку ведомств, переваливание, ответственности с больной головы на здоровую, смотреть на затравленных министров и улыбающегося маршала. Совещание состоялось после обеда, и потому его участники бодрились, хорохорились, попивали «Боржом», и казалось, дело с катастрофами можно еще поправить, по крайней мере, к тому есть стремление и воля, хотя нет денег. Однако ближе к ужину, когда минералка не лезла и хотелось чего–нибудь покрепче и посытнее, конструктивность стала постепенно утрачиваться, пошло больше взаимокритики, взаимопретензий и просто обвинений. Когда же председательствующий, неудовлетворенный таким ходом совещания, объявил, что оно не закончится, пока не будет прямого и ясного ответа — почему падают лайнеры, — присутствующие договорились до того, что безопасность полетов в России больше не поддается ни управлению, ни контролю кем бы то ни было. На что бывший маршал авиации, а нынешний начальник Аэрофлота лишь несогласно улыбался. Оставшиеся без ужина участники совещания наконец снова начали искать конструктивные решения и скоро чуть ли не единогласно пришли к выводу, что следует вообще закрыть производство отечественных пассажирских самолетов и — либо закупать надежные иностранные «боинги», либо вообще отдать российское небо и перевозку пассажиров на откуп зарубежным авиакомпаниям типа «Айр Америка» и «Люфтганза». У маршала и такой поворот вызывал улыбку. Заремба знал, что у шефа Аэрофлота железные нервы, ибо во время заварухи в девяносто первом году тогда еще настоящий маршал авиации с улыбкой заявил, что готов бомбить Кремль. А у Зарембы выдержка и нервы уже становились ни к черту, он едва досиживал на совещании, где оказался попросту не нужным. За все время лишь его сосед по правительственному столу наклонился к уху и спросил его мнение, что следует делать, чтобы уменьшить количество авиакатастроф. – Вовремя надо колеса мазать, — буркнул он, злясь и негодуя, что вот уже семь часов сидит тут без связи и гадает, что стряслось в «бермудском треугольнике»: в начале совещания у него отобрали радиотелефон, чтобы не отвлекал от дела. – А кто виноват, что вовремя не мажут? — уцепился сосед. – Гуманоиды, — серьезно Сказал Заремба. — Пришельцы из других миров. Чем сразу же обидел озабоченного соседа. Наконец, совещание перенесли на следующий день, и Заремба понесся в свою машину, забыв, что бегать ему всегда не позволял толстый живот. Ворвавшись в кабинет, он бросился к столу, открыл секретцую папку сообщений, отобрал шифрограммы из Карелии. Вся его команда по сигналу «Гроза» работала по ненормированному графику, сотрудники торчали в своих комнатах. Сообщений оказалось всего три. В первом говорилось, что группа «быстрого реагирования» в полном составе прибыла в условленное место и никого там не обнаружила. Выслана разведка в запасной пункт встречи и на ферму в Горячем Урочище. Налажен радиоперехват, ведется негласное наблюдение за дорогами. Во втором сообщении помощник уже сам сообщал, что отыскал место, где был спрятан труп, однако его не обнаружил, хотя имеется яма в моховом покрове со следами крови, что сейчас ведется поиск на всей прилегающей площади, изучается место схватки — гипсовые отпечатки следов, выемка пуль из деревьев, сбор гильз и так далее. Обстановка в районе контролируется, процесс дальнейшего осложнения остановлен за счет неотложных оперативных мероприятий согласно особому «грозовому» плану. Подобной бестолковщины Заремба не читал давно, однако усилием воли подавил гнев и взял третью радиограмму. Она была бойкая и почти жизнерадостная. Труп застреленного инопланетянина отыскать так и не удалось, есть предположение, что он остался жив, отлежался и ушел. Зато важный груз уже на борту служебного самолета в Петрозаводске, но будет задержка с вылетом из–за неполадок в шасси ориентировочно до двадцати часов. А было уже половина десятого! Все еще стараясь бороться с гневом на своего помощника майора Выхристюка, полковник заказал связь с бортом служебного ЯК–40 и, пока ждал, успел влить в себя семь бутылок пива: этот напиток помогал ему не только от язвы желудка, но еще и от нервных расстройств, сердечных приступов и прочих профессиональных заболеваний. Выхристюк со всей командой был уже в полете на обратном пути, докладывал весело и непринужденно. – Что за труп ты там искал? — перебил его Заремба. – Фермер инопланетянина грохнул! — объяснил помощник. — Спрятал под мох. А труп куда–то исчез. Все обыскали — не нашли. – Ты что, пьяный? — взревел полковник. — До зеленых чертиков напился? Какие к черту инопланетяне?! – Да был натуральный, товарищ полковник, — испугался совершенно трезвый Выхристюк. — От него остались только вещи. Но такие, что ум за разум! Скафандр, одежда, автомат... Да я тут везу подробный доклад Фермера и материалы, собранные с места происшествия. И еще этот черный ящик, что в рюкзаке оказался. – В каком рюкзаке? — устало и мученически спросил Заремба. – В рюкзаке, который был отбит Фермером у пришельца! Прибор космического происхождения! Полковник отключился, не дослушав тараторящего помощника, и некоторое время сидел в тупом забытьи, гоняя пальцем по столу пивные пробки. Если слушать подобные заявления, можно и самому сойти с ума, поверив в инопланетян и летающие «тарелки». А чтобы этого не произошло, Выхристюка следует немедленно перевести в младшие опера, а то и вовсе рекомендовать к увольнению, ибо у него с головой не в порядке. И все–таки в таком состоянии ехать домой не следовало — места себе не найдешь и с телефона не слезешь. Поэтому он сел за руль и отправился на военный аэродром, куда прибывал служебный самолет. – Можно сделать классный бизнес! — шепотом предложил Выхристюк, едва выбравшись из самолета. — Загнать с аукциона вещи пришельца. Пара миллионов баксов обеспечена. Если бы удалось разыскать труп! Если бы Фермер не был лохом и вывез с места происшествия не этот идиотский рюкзак, а тело пришельца, представляешь, какие бабки можно было сделать? Заремба был человеком прямым, что являлось его долговременной невыигрышной позицией и всегда вредило делу. Он отвел помощника за хвост самолета и ударил его коротким тычком в зубы. Эх, была бы плеть – цыганская семихвостка! Выхристюк утерся, сплюнул кровь на бетонку. – А зря, Александр Васильевич. Все же в наших руках. Ну кому нужны эти манатки из какой–то дурацкой цивилизации? Думаешь, вожди наши оценят труды на благо Отечества? На хрен, товарищ полковник, лишние хлопоты. Никому это не надо. А сдали бы сейчас шмотье — имели бы капитал. Все же пока в наших руках?.. – Еще дать? — спросил Заремба. – Рука тяжелая, — вздохнул Выхристюк. – Хорошо, хоть в этом понятливый. – Такой момент упускаем, Александр Васильевич... Другой когда еще будет? Все равно растащут и толкнут. А у меня в Дании человек есть... Заремба не сомневался, что растащут, и чтобы уберечь вещдоки, приказал загрузить их в свою машину. Они были упакованы в пластик, поэтому в аэропорту рассмотреть ничего не удалось. Но зато, когда привезенный груз подняли в кабинет, полковник выгнал всех и тут состоялось знакомство с материальными предметами из другой цивилизации. Иначе это назвать было невозможно... По крайней мере на первый взгляд, все вещи имели неземной, непривычный вид и качество, за исключением, пожалуй, одного парашюта на укороченных стропах и ранцевого двигателя вентиляторного типа. Однако и тут отмечалась деталь невероятная — высокооборотистый и мощный электромотор работал от источника питания, который можно было спрятать в кармане. Читая подробное донесение Поспелова и разглядывая диковинные вещи, Заремба почувствовал, что медленно сходит с ума, то есть начинает верить, что в Карелии, в этом «бермудском треугольнике», действительно обитают пришельцы из внеземной цивилизации. Поспелов не казался ему человеком увлекающимся и впечатлительным, напротив, выглядел довольно жестким реалистом, что чувствовалось и в донесении. И потому не верить в его описание подстреленного парашютиста было нельзя... Он самолично выписал сопроводительные бумаги и поставил вопросы экспертам, главный из которых был — объяснить происхождение полученных вещей. Первые заключения экспертизы Заремба начал получать через сутки и, читая их, тихо шалел и волновался, однако пиво уже не помогало. Целый консилиум, в который входили специалисты по тканям армейской одежды, по химии, физике, сопромату, электронной технике, по вооружению и боеприпасам, изучая все это богатство, тоже пребывал в шоке. Оказывается: – трикотажный камуфляж, представленный на экспертизу, имеет способность ящерицы–хамелеона: меняет тональность цветовых пятен в зависимости от среды и освещения. Кроме того, на груди, боках и спине крестообразно нашиты полоски из неустановленного пока фосфоресцирующего материала, которые в любое время суток дают эффект, не позволяющий фотографировать объект, а также наблюдать его в прибор ночного видения. На фотопленке остается лишь засвеченное пятно, пустота. Ткань, из которой выполнен камуфляж, имеет химическое происхождение, напоминает нейлон, однако волокна, получаемые из этого вещества, технологически совершенно не пригодны для выделки пряжи. Вывод: данная одежда армейского образца не имеет аналогов ни в одной армии мира и существует пока что как несбывшаяся мечта военных и ученых–специалистов в области обмундирования; — обувь — ботинки армейского образца выполнены из материалов сложного химического соединения, не поддающегося формулировке в имеющихся лабораторных условиях и требующего специального изучения. Этот кожзаменитель не горит, не плавится, не впитывает влагу, пластичен и не поддается нагрузкам на разрыв, истерание, не реагирует на воздействие кислот и режущих предметов. Подошва имеет специальную пропитку веществом, лишающим запаха оставляемые следы и отрицательно воздействующим на нервную деятельность собаки. Вывод: аналогов в мире не существует; — оружие – автоматическая короткоствольная винтовка типа пистолет–пулемет, калибра 7,62 миллиметра, скорострельность — 1720 выстрелов в минуту, снабжена отсекателем огня на три, пять и семь автоматических выстрелов, коробчатым магазином на пятьдесят патронов, лазерным прицелом и стабилизатором огня. По техническим и баллистическим данным превосходит имеющиеся аналоги во всех армиях мира, является оружием нового поколения, которое еще только разрабатывается учеными–оружейниками. Однако при этом является полной копией самодельного автомата, сконструированного и изготовленного слесарем завода «Красный пролетарий» Яриковым, впоследствии осужденным по ст. 218 за незаконное производство оружия; — снаряжение — летательный аппарат в виде планирующего парашюта и ранцевого двигателя вентиляторного типа с электроприводом и питанием от аккумуляторной батареи. Сконструирован и выпущен частной фирмой «Белый орел» в городе Орле, является рядовым серийным образцом. Дальность полета — до ста десяти километров, скорость до сорока километров в час (при полном штиле) и высота — до двух тысяч метров; — аккумуляторная батарея — узлы и детали выполнены из неизвестного науке сплава. Требуется проведение специальных исследований в лабораториях военно–промышленного комплекса. Однако на боковой поверхности батареи обнаружена уничтоженная маркировка и завод–изготовитель: «БВЕ–99, ТОО «Синий Утес» г. Юрюзань». Как выяснилось, в этом городе действительно есть такая фирма, которая по заказу фирмы «Белый Орел» сконструировала и выпустила семьсот таких аккумуляторов. Пятьсот для Орла, а двести штук сейчас находится на складе товарищества из–за невозможности реализации. Вывод: представленная для исследований батарея является уникальным электротехническим прибором, аналогов в мировой практике не имеет; – скафандр — сложное электронно–механическое изделие, имеющее широкую функциональность: предохраняет голову от всевозможных механических повреждений, выполняя роль защитной каски, а также от воздействия магнитных волн и радиационного излучения. Оборудован пуленепробиваемым стеклом, имеет небольшой «бортовой» компьютер, дающий возможность ориентироваться в пространстве, определять расстояние до цели, температуру и влажность воздуха, силу ветра, скорость передвижения. Имеется также радиостанция, усилительные устройства для слуха, прибор ночного виденья. Поверхность скафандра покрыта тем же веществом, что было обнаружено на камуфляже, делающее его «невидимым» для фото– и телесъемки. Для более полной экспертизы требуются дополнительные исследования. Аналогов в мире не зафиксировано. Однако материалы и вещества, из которых выполнены все узлы и детали, вполне земного происхождения; – красно–буроб вещество, обнаруженное на камуфляже под мышкой с левой стороны, является человеческой кровью III группы, Резус–фактор положительный.
Все эти заключения несколько приподняли дух и настроение Зарембы, и в голове как бы просветлело. Однако со скрытой для себя тревогой он ждал результаты экспертизы странного «черного ящика», найденного в абалаковском рюкзаке. Заремба был слишком земной человек, чтобы верить в небесные чудеса, любил дорогу, путешествия, запах конской упряжи, пота и навоза, и самым необычным, потрясающим для него чувством было ощущать бархатистую нежность лошадиных губ, берущих с ладони кусочек сахара. Вот это можно расценить, как прикосновение к непознанному, космическому явлению. Все остальное, считал Заремба, есть дань моде, вечное желание человека верить в высший разум, полагаться и уповать на него, снимая с себя ответственность за свои земные дела. В конце двадцатого столетия на глазах его медленно формировалась новая религия, основанная, на его взгляд, суконными реалистами и прагматиками, создавшими некое подобие искусственного интеллекта — компьютер, и теперь возомнившими, что мир можно понять посредством полупроводников и микросхем, собранных в определенном порядке. И что он, этот мир, не что иное, как неоткрытый пока принцип соединения суперпроводников и супермикросхем, образующих высший разум. И если во всех конфессиях до сих пор почиталось откровение, чудотворчество и таинство Промыслов Божьих, то миссионеры новой религии предлагали кланяться химическому веществу, электрической, магнитной и биологической энергии. Разумеется, с их точки зрения высший разум выстроил таинственные летательные аппараты, чтобы беспрепятственно передвигаться в любом пространстве и контролировать, презирать братьев своих меньших, живущих на Земле. Чтобы в критический момент, когда они перессорятся и возьмут в руки ядерные дубины, прийти и спасти неразумных. И как всякая молодая, утверждающая себя идеология, она была нетерпимой, конкретной и агрессивной. Верующие люди называли это понятно и просто — сатанизмом. А поскольку Заремба считал себя человеком неверующим, неоцерковленным, то не пользовался таким понятием, и когда читал в газетах небольшие но назойливые заметки о космическом разуме и пришельцах, смотрел передачи по телевидению, где перед камерой красовались некие молодые люди, якобы постоянно вступающие в диалоги с Космосом, то как старый сотрудник спецслужбы все время задавал себе вопрос — кому это выгодно? И пока никак не мог ответить на него. Однако еще рано было делать окончательные выводы, ибо есть рюкзак с «черным ящиком». Он предчувствовал исходящую от него опасность, понимал, что не в состоянии будет опровергнуть — хотя бы для себя! — факты, противоречащие его убеждениям. Он ждал акта экспертизы, как приговора. И дождался. Специалисты определенно заявляли, что «черный ящик», представленный на исследование, является блоком, составной частью какого–то сложнейшего электронного комплекса, предназначенного для автоматической корректировки курса летающих объектов. Безусловно, изготовлен он был на Земле, но по неизвестным миру технологиям и с применением материалов, которые можно получить только в открытом космосе. Имеющийся в структуре конторы специалист–уфолог, ознакомившись с этим актом, выдвинул собственную версию, из которой следовало, что над территорией Карелии потерпел аварию межпланетный космический корабль, принадлежащий внеземной цивилизации. И вот теперь команда этого корабля занимается ремонтом разрушенных бортовых систем, привлекая для этой цели отечественные и зарубежные фирмы, выпускающие сверхсовременные радиоэлектронные изделия, которые применяются в военной космической технике. Конечно, для инопланетян это позапрошлый век, однако иначе можно никогда не вернуться на свою планету... Уфолог имел парадоксальное мышление и сильно съехавшие мозги. Такая уж специальность. Сам же полковник, прочитав приговор, рассудил по–земному: если в сопки таскают такую «навороченную» электронику, значит, это кому–то выгодно...
Палили с земли густо, торопливо, к «шмайсерам» подключился автомат ППШ, затем пара винтовок — очень уж хотели ссадить Поспелова с небес на землю. Он не отстреливался, ибо не видел противника, скрытого под вершинами сосен. Он сменил курс и стал уходить, раскачиваясь на подвесной системе, как маятник, и снижаясь к земле. Стреляли по нему из такого же оружия, как и скелеты той ночью. – Георгий ушел из–под огня и больше уже не набирал высоты, лавируя между сопками и чуть не цепляясь ногами за вершины деревьев. Потом, когда в «бермудский треугольник» прибыла группа быстрого реагирования, два опера побывали на месте, где была устроена засада. Осмотрели местность, обследовали прилегающие сопки и ничего, кроме стреляных гильз, не нашли. Давая сигнал «Гроза», Поспелов рассчитывал, что Заремба приедет сам и можно будет на месте обсудить складывающуюся ситуацию. Но в «треугольник» явился его помощник, человек совсем незнакомый да еще и слабый в оперативном отношении и совершенно не умеющий ориентироваться в лесах. Хорошо, что в группе оказались толковые оперативники, однако руководил ими помощник Выхристюк, а он никак не хотел поделиться властью. В результате был упущен «фраер», привозивший рюкзаки в Нижние Сволочи. За ним следовало бы всего–навсего установить негласное наблюдение и вести до конечной точки его пути, однако Выхристюк, оказывается, отдал приказ операм совершенно идиотский — в случае обнаружения слежки «фраером» задержать его во что бы то ни стало. Естественно, наблюдение на пустынных дорогах было им обнаружено и началась автомобильная гонка со стрельбой, попытками сбить машину с дорожного полотна — одним словом, голливудская погоня. В результате ловкий «фраер» просадил из «Макарова» двигатель оперативной машины. «Девятка» преспокойно умчалась на глазах оперов, а наблюдать за ней с воздуха не было возможности: вертолет тем временем кружил в районе болота у Нижних Сволочей, отыскивая исчезнувший из–под мха труп пришельца. Отправив Выхристюка с командой в Москву, разозленный Поспелов, оставив Татьяну слушать эфир, — ночное происшествие, возможно, вызовет активный радиообмен у пришельцев, — сам выехал в Долину Смерти. Сопка, на которой распускалась «ромашка», оказалась не так и близко от пасеки, к тому же с восточной стороны была отрезана довольно широким и непроходимым болотом, посередине которого поблескивали «окна». Георгий двинулся в обход и, когда зашел с юга, внезапно обнаружил хорошо наезженную, но уже зарастающую дорогу, ведущую к подножию сопки. Через вытекающий из болота ручей была щебенистая насыпь с трубой для пропуска воды. Подобное благоустройство в этом глухом углу выглядело странно и неестественно, потому что ехать по дороге было некуда. Через полкилометра дорога уперлась в подножие сопки, закончившись отсыпанной площадкой для разворота машин, густо заросшей малинником. А дальше в гору шла набитая и теперь затягивающаяся мхом тропа, виляла между валунов и деревьев, пока не пропала на каменистой лысине. Присутствия здесь людей не чувствовалось, однако старых следов оказалось достаточно: на камнях валялись какие–то ржавые металлические конструкции в виде ферм, обрезки алюминиевых труб, куски бетона с торчащей арматурой, проволока, доски и бревна. Весь этот искореженный хлам, беспорядочно разбросанный на сотню метров вокруг, наводил на мысль, что здесь, на сопке, что–то взорвали лет семь назад. И, кажется, с тех пор человек тут не бывал. Он прикинул примерный эпицентр взрыва и скоро обнаружил остатки железобетонного фундамента, назначение которого пока оставалось неясным. Здесь стояло чтото громоздкое — может быть, высоковольтная опора. С такими трудами поднять на сопку строительные материалы, выстроить какое–нибудь сооружение, а потом его взорвать для России было делом характерным и привычным. Но каким образом, из чего в считанные минуты вырастала и распускалась здесь «ромашка»? Ведь это не было галлюцинацией, не оптический эффект и обман зрения! И если допустить, что «цветок» — вещь того же порядка, что и толпа стреляющих и воющих скелетов, то кто и что за этим стоит? Мертвецы в лохмотьях появляются, чтобы запугать фермеров, но с какой целью распускается «ромашка»? После того как в абалаковском рюкзаке обнаружился какой–то суперсовременный радиоэлектронный блок, Поспелов сразу же связал его с происхождением «ромашки». Летающие пришельцы, конечно же, причастны к ней, возможно, они и распускали тут блестящие лепестки, но что это за техника в их руках, если в течение двух минут можно раскинуть такую гигантскую конструкцию, на чем–то удерживать ее в воздухе, над лесом, а потом убрать и не оставить ни единого следа. Кто–то на этой сопке однажды построил сооружение в сотню раз меньше, однако так наследил, что и через тысячу лет еще будет заметно. Поэтому, когда Георгий устанавливал на дереве портативную видеокамеру, включающуюся автоматически на всякое движение — можно сказать, верх современной технической мысли, — чувствовал заведомый неуспех такого предприятия. От «ромащки» часы остановились на расстоянии четырех километров — вряд ли выдержит, сработает этот хлипенький прибор в непосредственной близости. Все равно что на охоту за самолетом–истребителем выходить с луком и стрелой... Он спускался с сопки, когда услышал приглушенные автоматные очереди. Стреляли где–то в Долине Смерти, со стороны Одинозера. Сначала коротко и робко, затем густо и яростно: кажется, там завязался настоящий бой! Слышны были «шмайсеры» и ППШ, к звукам которых Поспелов уже привык. Однако им отвечали уже знакомые, короткие очереди двух автоматов, бывших у пришельцев. Треск выстрелов сливался в один дребезжащий звук, напоминающий звук вибрации в самолете. Прошла минута, вторая — бой не прекращался и лишь смещался из долины к западному склону. Похоже, автоматы времен Великой Отечественной наступали, давили количеством. Поспелов проверил свой пистолет и побежал на звуки выстрелов. Расстояние было километра в три, небольше, и если сделать рывок, то можно успеть! И хотя бы со стороны посмотреть, кто с кем вступил в схватку. Возможно, это те самые, что вчера обстреляли его на «воздушном» пути из Нижних Сволочей, а возможно, и скелеты. А вообще не разобрать, кто из них кто, и не одна ли это банда, о которой упоминал милиционер Солодянкин? С километр пролетел одним духом, вброд перешел речку и взял еще правее; «шмайсеры» по–прежнему наступали, выдавливая «тигров» в сопки. Неожиданно звук стрельбы покатился в сторону Поспелова, и он побежал ему навстречу и, выбрав удобную позицию среди нагромождения валунов, залег. Через минуту выстрелы стихли. В Долине Смерти пели только птицы, и это были единственные звуки в этот час. Он поспел к шапочному разбору. Там, где недавно гремел настоящий бой, остались лишь следы и кое–где стреляные гильзы. Причем только от старых автоматов. Люди исчезли, будто растворившись в лесу: казалось, в этих благословенных местах никогда не было и не может быть войны. Георгий побродил вдоль каменной гряды, сориентировался и пошел назад. И тут впервые наткнулся на человеческий скелет, точнее, на часть его – среди валунов лежал почерневший череп и с десяток перемешанных костей среди сопревшего, превратившегося в грязь тряпья и заскорузлых, иссушенных на солнце ремней и обрывков телефонного провода. По рассказам Зарембы выходило, что вся долина усеяна костями, на самом же деле было далеко не так... Определить, кто это — русский или немец, — оказалось невозможно: время стерло всякое различие, не оставив никаких примет. Георгий сковырнул палкой вросшую в землю одежду, порылся среди камней, но так ничего и не нашел, даже пуговицы. Он собрал кости, сложил их кучкой вокруг черепа и заложил валунами. Получился невысокий тур, какими обычно отмечают какие–либо пункты и точки на земле. Здесь была точка смерти... На ферму он вернулся, несмотря ни на что, довольно успокоенным, будто факт похорон солдатских останков в Долине Смерти и правда обладал магическим воздействием. Однако благостное это состояние длилось только до порога дома: Татьяна встретила его с шифрованным сообщением от Зарембы. Георгий уединился в «радиорубке» и через десять минут уже тихо матерился: «новые русские», Хардиков и Скарлыгин, находясь в петрозаводской психлечебнице, оба внезапно выздоровели и напрочь отказались от своих прошлых утверждений. На планету Гомос они не летали, никаких пришельцев не видели и вместо космоса залетели в зимовье егеря и все это время прогуляли там, время от времени гоняя вертолет за водкой и закуской в ближайшее село. И вот однажды егерь, посланный в магазин, исчез куда–то вместе с вертолетом, и «новым русским» пришлось выбираться из сопок пешком и на попутном транспорте. А чтобы избежать позора от такой бесславной охоты, они и придумали эту историю о контактах с внеземной цивилизацией. Если бы Поспелов своими глазами не видел пришельцев, скорее всего, поверил бы в пятимесячную пьянку горе–охотников. Но теперь он не сомневался, что Хардиков и Скарлыгин действительно попадали в руки существ, летающих над сопками, и резкое «выздоровление»– не что иное, как новый ход, придуманный, возможно, с целью вырваться из психушки. Заремба предлагал немедленно выехать в Петрозаводск, разработать подходящее прикрытие и самому, в прямом контакте, побеседовать с «новыми русскими». А попросту их следовало долбить до умопомрачения, выжимать правду из горы вранья, запасных легенд и отвлеченных фантазий. И если бы это удалось, ситуация в «бермудском треугольнике» сразу бы конкретизировалась, таинственные порхающие в небе пришельцы, способные бесследно исчезать даже мертвыми, обрели бы наконец реальную форму, а там уже недалеко и до разрешения главной задачи — кто они на самом деле и с какой целью появились в Карелии. Это было заманчиво — подобраться к истине через очевидцев, однако Татьяна заготовила ему еще один сюрприз. Едва он вышел из «радиорубки», законная жена подбоченилась и встала со скандальным видом. – Так, опять собрался уезжать. И вижу, надолго. Она не владела шифром для строго секретной информации и сообщение прочитать не могла. – Да, придется тебе пожить одной недельку, — посожалел Георгий. — У меня срочная командировка. – Извини, но я не останусь одна, — вдруг заявила Татьяна. — Можешь доложить руководству... Или я сама сделаю это!.. В общем, я не могу находиться здесь одна. Ты обещал завести собак, но где они до сих пор? С собаками было бы не так страшно... – Понял, опять приходили скелеты? – Если бы скелеты... Понимаешь, возможно, у меня что–то с нервами, – ее и в самом деле начало поколачивать, затряслись губы. — Или с психикой... Никогда такого не было, а тут не могу быть одна. Не дом, а... Хотела отдохнуть на ферме, но в пору хоть лечись. – Ну–ка, ну–ка, — Георгий усадил ее и легонько похлопал по щекам. – Давай все по порядку. Опять приходили гости? Кто? – Да это не особенно важно... Дело не в гостях. – Приезжал Ворожцов? – Он еще днем приезжал, — не сразу проговорила Татьяна. — У него тут бочки оставались, четыре штуки. Забрал и уехал. – Почему не сказала сразу? – Вот говорю... Шифровка была важнее, поэтому... – Хорошо, кто еще был? – Не знаю, может, никого и не было, — она глядела в сторону. — А если и было, то... нечистая сила. Иначе никак не назовешь. – Так, и как же выглядела эта нечистая сила? — про себя усмехнулся Поспелов, но она как будто услышала это. – Тебе смешно! Конечно, ты не веришь в этот вздор. Но сам бы увидел!.. Скелеты — ладно, это все можно устроить. А вот когда призраки бродят! Наверное, здесь проклятое место. Были бы собаки... – Думаю, тебе и собаки бы не помогли от этих призраков. – Говорят, они чуют и отпугивают нечистую силу. – Запомни! Нет ни скелетов, ни призраков! — жестко произнес Георгий. – И место здесь хорошее. А есть то, чего мы пока не можем понять. А потому и сидим с тобой здесь! – Значит, я больна, — сокрушенно вздохнула Татьяна. — У меня галлюцинации... Можно подавать рапорт. – Погоди с рапортом. Что ты видела? – Только ты не смейся... Люди в скафандрах! И лица страшные, зеленые... Трое! Пришли, было еще светло. Я их и так видела, и в бинокль. От леса двигались к дому... – Ничего особенного, Таня, это пришельцы, — успокоил Георгий. – Жители планеты Гомос. – Ну что ты смеешься?!. – Было бы смешно, если бы не было так печально. Я на днях одного такого... зелененького в скафандре подстрелил. И по этому случаю объявляли «Грозу». – Но их нет! — закричала она. — Наружные камеры сработали почему–то и снимали пустоту! Я вижу, а камера — нет! Можешь сам посмотреть — чистое поле, только трава шевелится... И я не выдержала, открыла огонь... – И конечно же мимо? – Сильно разволновалась, весь магазин высадила. – А что же эта нечистая сила? – Исчезла... Возле самого забора, как будто в траве растворились. Были бы собаки! Я не надеюсь на электронику... Не могла выйти из дома, все казалось, спрятались и поджидают. – Вот это уже нервы! — и в самом деле засмеялся Поспелов. — Но все равно ты молодец. Сунутся еще — молоти из всех стволов. Татьяна искала защиты, прижималась, притискивалась к его груди, стремясь собраться в комок. – Они в самом деле существуют? Пришельцы?.. Если они и правда явились с другой планеты... зачем же мы стреляем в них? Может, они ищут контакт? – Стреляем, потому что они стреляют сами. – Но эти... в меня не стреляли. Просто двигались к дому, как тени. А я не выдержала... – Никаких контактов, — отрезал Поспелов. — Два друга из Петрозаводска имели контакт с пришельцами. Сейчас находятся в психбольнице... Успокойся, я никуда не поеду. А то ты свихнешься здесь и завалим всю операцию. Или, чего доброго, возьмут тебя в плен и отправят на планету Гомос. – Неужели это возможно? – Не знаю, давай спать! – А скелеты? Сегодня не придут скелеты? – Ну придут так придут. Ты же их не боишься? Георгий выждал полночи, выглядывая на улицу и прислушиваясь к звукам, однако скелеты не появились. Он лег, однако же с автоматом в обнимку, и был разбужен через полтора часа: Татьяна стояла над ним, как призрак, в руке белел листок радиограммы. – От кого депеша? — в полусне спросил он. – Агент Ромул, — усмехнулась она. — Я подозреваю, что это женщина. И к тебе не равнодушна. – Да, это женщина, — признался Георгий и включил настольную лампу. – Очаровательная женщина... Ромул снова требовала неотложной встречи. И это было нормально, когда агенты постоянно требовали внеплановых встреч — значит, началась хорошая, плодотворная работа, пошла информация, закрутилось колесо разведмероприятий. Георгий вскочил, торопливо начал одеваться. Татьяна стоял у двери тоскливым белым привидением. – Надеюсь, эта очаровательная женщина накормит тебя завтраком? Или мне что–нибудь сготовить на скорую руку? – Накормит, — заверил Поспелов. — Она классно готовит... Постараюсь долго не задерживаться. Да и скоро утро... – Можешь задержаться, — ревниво позволила она. — Я же не собака на сене. Ромул и вправду ждала его, приготовив завтрак — свиную поджарку с картофелем фри и острейшим соусом: будто знала его любимое блюдо и то, что он в пять утра не успеет поесть на ферме. Побочная, но сейчас основная профессия медика делала ее заботливой и участливой — надо же, кроме важного дела подумала и о том, что резидент приедет голодный. Хотя видно, что не спала всю ночь, под утро только вернулась домой и послала экстренный сигнал. – Вкуснятина! — оценил он, набивая рот. — Ну, давай говори, зачем звала? Завтраком покормить? – А дома тебя не кормят? — засмеялась Ромул. – Так, изредка, — отмахнулся он. — Чтоб с голоду не пропал... Ну, давай, давай! – У меня принципы бабы–яги: сначала накормить, напоить, в баньке попарить, — довольно улыбалась она, скрывая какую–то интересную и важную информацию. — Потом можно и поговорить. – Согласен! Топи баню! – Нет у меня бани, — вздохнула она. — Хожу к бабушкам по субботам, хорошо, что зовут. – Будет тебе баня, Ромул! — заверил он. — Выкладывай! Мужичка отбила у Демьянихи? – Не просто отбила — выкрала, — похвасталась она. — Как и положено, под покровом ночи, по взаимной договоренности, так что обошлось без криминала. По их предварительной договоренности летчик выбрался из своего полуподвала вместе с вещами и ждал у дороги с хутора в условленном месте. Посадила в машину и привезла в Верхние Сволочи. Спрятала пока в старой больнице, надо бы долечить. В пору расцвета, в семидесятые годы, в Нижних Сволочах построили больницу на десять коек, прилично оборудовали, и поставили хирурга, акушерку, терапевта и четырех медсестер. Шесть лет назад все разорили, оставив одного фельдшера и медпункт. Больница стояла закрытая и постепенно разворовывалась. По инициативе конторы здание и остатки имущества взяли под охрану, прорабатывался запасной вариант внедрения разведчика под прикрытием сельского врача. – Мужичка оторвала, а рассказываешь почему–то без особого задора, – проговорил Георгий, доедая завтрак. — Не вижу блеска в глазах. – А что с ним теперь делать, с таким мужичком? — усмехнулась она. – Сколько волка не корми — все в лес смотрит. Альфонс! Но не на ту нарвался. – Опять собирается в партизаны? – Куда еще?.. Весь свой арсенал перевез от Демьянихи. Автомат ППШ, трехлинейная винтовка, полмешка патронов, гранаты и даже мины. Только самого миномета нет. – Откуда столько оружия? – Откуда — известно, а вот зачем — вопрос! – Молчит? – Попробовал бы помолчать, — с удовольствием сказала агент. — По дороге еще вытряхнула... Три года ведет войну. В одиночку. Воюет с пришельцами. – Вот как! А с головкой у него?.. – С головкой полный порядок. Он романтик. Так и говорит: вступил в единоборство с «драконами». Никто не верит, что они есть, летают и ползают по России, только увидеть их мудрено. Они как тени, как совы, как летучие мыши. Он знает пути их перелета, но никак не может отыскать «логово». – Кроме пули в бедре, другие успехи есть? – Сказал, что победил троих. Одного выследил на тропе, другого взял из засады, третьего сшиб в воздухе, захватил летательный аппарат и оружие. Это не бред. Он показал камуфляж, в котором теперь выходит на тропу войны. Любопытная вещь... – Я видел, — перебил Георгий. — А оружие показал? – Нет. У него кончились патроны и пришлось спрятать. И крылья «дракона» тоже пришлось спрятать. Сел аккумулятор. В общем, самое надежное оружие против них трехлинейка и воинский дух витязя. – Поздравляю тебя, — серьезно сказал Поспелов. — Думал, ты умыкнула мужичка, альфонсика. А ты покорила витязя! – Георгий, а где ты видел камуфляж? — вдруг спросила она. — Летчик уверял, что о существовании «драконов» в Карелии никто не подозревает. – Да я тут недавно тоже одного... победил, — признался он, хотя не имел права открывать агенту такие подробности. — Не только твой партизан выходит на тропу войны... А скажи–ка мне, Ромул, Ситников считает их пришельцами? – Сначала был абсолютно уверен в этом. Даже рассчитывал вступить с ними в контакт и придумал своеобразный межпланетный язык. Но первый же встреченный им «дракон» не захотел общаться и открыл огонь. Тогда он был ранен в первый раз. – А это уже что — второй? – Не второй — четвертый, — вздохнула Ромул. — У него прострелено плечо навылет, касательное ранение головы и сломано три ребра. – Так кто же «драконы»? Земляне? – Теперь думает, земляне. Причем африканцы. – Вот как?! – Третий побежденный им «дракон» был негром. Трупы первых двух он не видел, потому что бой с ними был ночью и другие «драконы» утащили тела застреленных. А негра он закопал сам. Но через несколько дней обнаружил, что его нет, в могиле. Кто–то выкопал и унес. – Чем они в Карелии занимаются? — спросил Георгий. — Что думает твой витязь на этот счет? – Почему — мой? — вдруг обиделась она. – Потому что ты его соблазнила, увела из–под носа Демьянихи, — стал загибать пальцы Поспелов. — Поселила в своей больнице, вы уже целовались... А может, не только целовались. – Ты ревнуешь? – Еще бы! Бегаю к тебе на свидания по первому зову. А ты с партизанами водишься... – Георгий, я должна предупредить тебя, — Ромул принесла кофейник с плиты. — Если ты станешь настаивать, чтобы я с летчиком... В общем, для добычи информации... То я должна отказаться. – Он тебе совсем не нравится? – Нет, не нравится. К тому же после этой дуры... Мне не позволяет простое женское самолюбие. – Каким же образом мы сможем удержать его в поле зрения? — спросил он. — И под полным контролем? Он не открыл тебе тайны, куда пропал самолет вместе с десантом? – Пока еще не открыл. Всякий намек на это начинает его волновать. Что–то с этим связано личное... – Ну вот, а ты говоришь! Она налила кофе, поставила реред ним чашку и присела близко, напротив. – Не подкладывай меня... ни под кого, Георгий. Запомни: я не постельная разведка, как твоя... «жена». «Ого!»– мысленно воскликнул Поспелов и взял ее руку. – Ты знаешь мою «жену»? – Знаю... Мы из одного «батальона». – И хорошо знаешь? – Она была нелегалкой. Контролировала нашего разведчика, завербованного немца. Разумеется, в постели... Ночная кукушка всех перекукует, как говаривали в старину. И вернулась оттуда с ребенком. – Они были муж и жена, — мягко сказал Георгий. – Ну да, как вы сейчас с ней, — подтвердила Ромул. – И меня сейчас... контролирует? – Не исключено... – Эх, Ромул, Ромул, — Георгий погладил ее по щеке, как девочку. — У тебя нет детей? – Нет... – У меня тоже. А у Татьяны есть! И она счастливее нас с тобой. – Не обижайся, Георгий, но она у тебя — стерва, — жестко произнесла она. — Не знаю ваших ... отношений. Поспелов затушил окурок, отхлебнул кофе. И неожиданно обнял ее, посадил на колени. – Это в тебе говорит женщина! Ты совершенно необъективна. Твоя информация, агент Ромул, есть домысел и простая бабья ревность. Правда?.. Кстати, как твое настоящее имя? – Ирина, — она уткнулась ему в плечо. — Я уверена: она и из этой командировки вернется беременная. Или с ребенком. – Хочещь сказать, с моим ребенком? — тихо засмеялся он. Ромул промолчала, притаившись на плече, как зверек. От волос ее пахло медикаментами, от одежды — бензином и маслом: ездила ночью на машине и не успела переодеться. И только руки — кухонным, домашним очагом... Три года эта нежная, хрупкая женщина сидела в жуткой глуши, моталась по округе, видела только старух, убого доживавших свой век, мужиков, от безысходности в гибнущем краю пьющих водку и не знающих, чем заняться. Видела черепа в лесу с белеющими зубами, когда ходила за грибами — будто бы за грибами, а на самом деле посмотреть, понаблюдать за жизнью в «бермудском треугольнике"; видела «новых русских», заезжающих сюда на охоту, сытых хозяев жизни, нанимающих за бутылку местных жителей в качестве загонщиков. Видела мародеров, промышляющих в Долине Смерти тем, что собирали дань с мертвых в виде оружия, золотых зубов, колец и серебряных портсигаров. Что сейчас было в ее голове, в ее душе? Наверняка ей давно уже опостылела эта работа, на которую она когда–то нанялась из своих романтических побуждений и теперь уже не в состоянии была развязаться с ней. Она давно отвыкла от своего дома, от родителей, от имени, данного от рождения. Ей все было чужим в жизни. И хотелось самых простых вещей. Простых и вечных: дом, очаг, семкя и дети. Поспелов держал ее в своих руках, согревая, и отчетливо понимал, о каких драмах и трагедиях предупреждал его многоопытный полковник Заремба. Суть их состояла в том, что в этой работе редко страдало дело и всегда – женщины... – Ирина, Ирина, — проговорил он, прислушиваясь к звучанию. — Улыбнись мне, пожалуйста. Мне так нравится твоя улыбка. – Я могу, — сказала она. — Если хочешь, могу улыбнуться... Я все умею. Например, улыбаться и делать гадости одновременно. Работа у нас такая, забота у нас такая... Пусти меня. Мы отвлеклись от дела. – Да! — отпуская Ромула, воскликнул Георгий. — Давай о деле. Итак, что думает твой... пациент? Какого лешего «драконы» ползают по Карелии? – Он думает, что это какая–то космическая разведка, — она взяла сигарету. – А никакой электронной аппаратуры он не встречал? Не находил? – Нет... Не знаю. Попробую выяснить. – Погоди выяснять. Ты уже свое дело сделала, хватит. Не стану же я ив самом деле подкладывать тебя под этого пилота, хотя он и витязь. – Спасибо, — сдержанно проронила Ирина. — Он домогается, едва отбилась... – Тем более! Побеседую с витязем сам. В конце–концов, его подвиги мне импонируют... – Тебе же нельзя входить в прямой контакт... – Бывает, что нужно, — не согласился Георгий. — Особенно, когда имеешь дело с «драконами». – – А что же мне?.. – Тебе даю бессрочный отпуск. Просто пока живи, готовь мне завтраки – буду приезжать каждое утро. Лечи бабусек... И еще отправлю ходотайство о награждении тебя орденом «За личное мужество». – Вот уж спасибо, отец родной! Я так рада! Так счастлива! Женщине орден за мужество! – Ну, прости, — повинился он. — Не подумал... – А надо бы думать, милый резидент. – Хочешь бирюзовое колечко? Лично от меня? – Лично от тебя? Бирюзовое?.. Хочу! – Значит, получишь. – Как приятно! — она играла. — Можно, я тебя поцелую? Авансом? Мне так понравилось с тобой целоваться... Помнишь, когда ты мне в трусики... засунул план–задание? Чуть не умерла. Целый день чудилась твоя горячая... рука. – Ох ты и стерва, Ромул! — восхитился он и поцеловал ее в губы. – Вскормленная волчицей, шеф! Стервозность и хватка вошла с молоком матери. Что делать? — она сделала паузу. — А Рем — мой брат, такой же? По правилам конспирации — а они соблюдались четко, — она не должна была знать, что где–то существует еще один агент, тем более не могла знать его клички. Это, скорее всего, была ее догадка... – Рем? — спросил он и вдруг подумал, что если и Рем из «женского батальона», то Зарембу надо отправлять на пенсию по профессиональной непригодности. — Рем — это мужчина. Пожилой и серьезный. – Хорошо! — засмеялась она. — На одну соперницу меньше... А Рим, который мы создали? – Увы, Рима вы еще не создали. Потому что у тебя на губах молоко не обсохло. – Мне двадцать восемь лет, Георгий, — вдруг грустно призналась Ирина. – Я давно должна создать Рим. Но где мой брат Рем? С кем я стану строить город мира? – Все эти годы... у тебя никого не было? — спросил он шепотом, щекоча дыханием маленькое розовое ушко. Она вздрогнула от пробежавшего по телу тока, сказала, прикрыв глаза: – Не нужно... спрашивать об этом женщину... Даже если она — секретный агент спецслужбы. – Спрашиваю потому, что ревную. – Напрасно... Я ждала тебя. Нет, поклонники были. Говорили пылкие речи, замуж звали. А мне замуж нельзя, запрещено инструкцией. Один фермер... кстати, из Горячего Урочища, из–за меня с женой разошелся. Потом сошелся... – Ворожцов? – Он самый... Я его разрабатывала по заданию, проверяла связи, вскружила ему голову. До сих пор ходит с каждой царапиной в медпункт. А я ждала, ждала тебя... – Хочешь, чтобы я в это поверил? — он прикоснулся губами к мочке уха, пощекотал языком. — Мы с тобой никогда не встречались. – Много раз видела во сне... — прижимаясь к нему, прошептала Ирина. – Лицо другое, имя другое... Но это был ты. Приходил, брал меня на руки и уносил... Георгий поднял ее и понес за перегородку, уложил на кровать. – Вот так, да? – Почти так, — она протянула руки и с закрытыми глазами стала расстегивать на нем рубашку. — Я все сама, все сделаю сама. Так мне снилось... Подрагивание ее пальцев, всякое прикосновение острых ноготков вызывало в мышцах горячую и одновременно знобкую силу. Она могла и умела кружить голову, превращая реальность в мечту и сон. На мгновение оторвавшись от него, Ирина раскинула на полу одеяло, стянула матрац с кровати, таким образом застелив почти всю комнату. – Так мне снилось... Как прекрасно, когда сбываются сны! Георгий уложил ее на пол, встал на колени и потянул замок–молнию на джинсовом платье. Открывал медленно, словно дорогую, таинственную раковину с жемчужиной, и матовая, гладкая кожа ее, казалось, отливает розовым перламутром и светится изнутри. И боясь нарушить эту целомудренную чистоту, он касался ее тела только губами и сдерживал рвущийся наружу крик восхищения и любви. А она, словно слепая, доверяла лишь своим рукам, и, должно быть, ладони ее узнавали того, кто приходил в снах, и становились твердыми и ласковыми одновременно, как птичьи крылышки... Для вербовки агента требовалось разрешение вышестоящего начальства, сбор полной информации на кандидата, изучение его возможностей, план задействования в операции — короче, много бумаг, виз и хлопот. Однако на практике, к тому же в «боевой обстановке» все делалось наоборот, и эта несанкционированная вербовка сейчас была единственным способом удержать «народного мстителя», пилота Алексея Ситникова под контролем, пресечь его партизанщину, направить неуемную энергию в нужное русло. Собственно, требовалось только получить его согласие сотрудничать со спецслужбами и заставить подчиняться дисциплине; имея трехлетний опыт нелегальной жизни и войны с «драконами», он уже имел отличную подготовку, и, пожалуй, был самым лучшим специалистом по «бермудскому треугольнику». Сельская больница была выстроена в великолепном месте — в сосновом бору на берегу неширокой речки за крайним домом Верхних Сволочей с северной стороны, — и в народе называлась просто усыпальницей. Если раньше старики спокойно умирали дома, в собственной постели, то с появлением этого лечебного учреждения их стали свозить сюда, чтобы потом выдать тело со справкой. Молодняк тихо разъезжался по городам, и потому в больнице умирало больше, чем рождалось. Усыпальница приглянулась когда–то Зарембе тем, что была несколько изолирована от села: не видно, кто пришел, кто ушел. Окна ее были заколочены намертво досками и сверху — стальными листами, двери запирались по–магазинному, с железными коваными накладками, но воры все равно проникали, то разобрав потолок, то печную трубу, хотя кроме кроватей, тумбочек и шкафов там и тащить–то было уже нечего. Ромул засадила пилота через дыру в потолке, оборудовала ему спальное место — благо, что постели еще оставались — и обещала прийти вечером, сделать перевязку. Агента следовало выводить из игры сразу и навсегда, прекратить всякие дальнейшие контакты с пилотом. По свидетельству фельдшера, раны на витязе зарастали быстро и крепко, потому держать его в Верхних Сволочах не имело смысла. Кроме того, сюда вот–вот должна была нагрянуть Демьяниха, не знавшая, кто похитил ее сожителя и вообще куда он исчез, но имеющая небезосновательные подозрения, где его искать. А уж нагрянет, так найдет непременно, хотя ей невыгодно поднимать шум. Если вербовка пройдет без осложнений, пилота следовало переправить в более надежное место, скорее всего, в один из его схоронов, устроенных в сопках, если нет — дать ему срок подумать, к примеру, в подвальной комнате на ферме, куда отвезти с завязанными глазами. Судя по наблюдениям Ромула, витязь чувствовал за собой какую–то вину, возможно, за пропавший самолет и команду десантников, и потому не хотел легализации, боялся ответственности, сторонился людей. К Демьянихе он тоже прибился не просто так: забрался в дом, пока хозяйка ходила с хутора в магазин, чтобы украсть что–нибудь съестное. И был пойман с поличным на месте преступления. Хуторянка огрела его коромыслом — тем, что попало под руку, — и угодила по первой, тогда заживающей ране в плече. Пилот потерял сознание от боли, потекла кровь. Думая, что убила вора, Демьяниха сволокла его в полуподвал, чтобы ночью утащить в лес и закопать. Но вор очнулся и застонал. Тогда она выходила парня и склонила его к сожительству — по крайней мере, так рассказывай Ромулу он сам. Так что в случае неудачной вербовки пилот все равно бы не побежал к людям, и скоре всего, спрятался бы в родной стихии — в сопках, — отлежался и вновь продолжил свою войну с «драконами». Выводить Ромула из операции следовало осторожно, чтобы не возникло подозрения в предательстве, поэтому они с Поспеловым решили разыграть небольшой спектакль, в правдивость которого романтичный витязь должен был поверить. В условленный час «коварная женщина» постучала в забитое окно и, получив ответный сигнал, забралась на чердак. За нею, обратившись в тень, следовал Поспелов. Ромул спустилась с потолка на пол и угодила в объятья пилота. Тот был с ног до головы перемазан землей и грязью: опытный подпольщик, на всякий пожарный, рыл подземный ход, невзирая на свои раны. Ромул должна была отвлечь его, увести в другую комнату, а главное – подальше от оружия, чтобы Георгий смог беспрепятственно проникнуть в помещение больницы. От арсенала она его оттянула, но в палату завести не удалось, поскольку пилот вдруг насторожился. – За тобой никто не шел? — спросил он. — Что–то тревожно. Нехорошее предчувствие... – Проверяла — чисто, — сказала Ромул и, чтобы отвлечь, приказала лечь на кушетку и снять штаны: от тяжелой и грязной работы повязка сбилась и могла свалиться. Пилот с готовностью скинул брюки и улегся. Фельдшерица достала из сумки перевязочные пакеты, медикаменты и стала снимать старые, присохшие к ране бинты. Витязь одной рукой держал мощный электрический фонарик, другой неожиданно схватил Ромула за ногу, застонали полез под юбку. – Ну–ну, терпи! И руку убери. – Вместо наркоза, — прокряхтел он. — По живому рвешь... Неожиданно для себя Поспелов чуть не взорвался от ревности: пилот с ней особенно не церемонился, не вздыхал, как влюбленный и, несмотря на свою романтичность, был определенным и конкретным в желаниях. Может, давно привык получать такой «наркоз»?.. Георгий натянул чулок–маску и вынул пистолет. Как только закончится перевязка, придется сделать ему другой наркоз... Свет внезапно погас и чрево усыпальницы погрузилось в непроглядную тьму. – Включи, ты что? — попросила она. – За нами кто–то наблюдает, — негромко произнес витязь откуда–то из угла. — Я чувствую взгляд... – Перестань, Леша. Что ты в самом деле... Включи фонарь, я ничего не вижу! – Тихо... Тебя выследили, старуха могла выдать. – Глупость... Внизу послышался негромкий шорох, что–то стукнуло — возможно, дверь, – потом донесся звук сдавленного голоса и все стихло. Поспелов выждал минуты три, надеясь, что пилот затаился в усыпальнице и заставил молчать Ромула, однако там была полная тишина. Прыгать вниз — можно нарваться на автоматную очередь: что у него в голове? Кому могла выдать его старуха?.. А ждать еще — неизвестно, что произойдет в следующую минуту. А если он уже отрыл подземный ход из больницы?.. Георгий встал под прикрытие балки, сказал громко и спокойно: – Леша, не дури! Тут свои. Ни звука! Ушел, вместе с Ромулом! Он прыгнул вниз, в темноту и отпрянул к стене. Включил фонарь в отведенной в сторону руке — пусто! Пнул дверь палаты: железная кровать с мятой постелью, рюкзак, трехлинейка в углу... и дыра в полу! Не раздумывая, спустился, нашарил лучом фонаря узкий лаз под стену — оттуда тянуло прохладой. Прорыл! После темноты — на улице показалось светло, да и ночи уже белые. Георгий огляделся — куда, в какую сторону ушли? — и заметил что–то белое между сосен. Пригибаясь, от дерева к дереву, добежал и увидел брошенный перевязочный пакет — умница Ромул! Примерное направление стало известно – вдоль реки: здесь легче бежать раненому, меньше камней, и все равно далеко не уйдет! Если у пилота за три года войны с «драконами» появился звериный нюх и предчувствие, то наверняка такие же и повадки. Сделает большой круг, выйдет к своему следу и заляжет, чтобы понаблюдать за погоней. Сказать нечего, партизан он сильный, а какой бы из него получился разведчик! Около получаса Поспелов рыскал вдоль реки, прячась за соснами, высматривал, слушал и скоро начал понимать, что прогноз не подтвердился. Кажется, витязь действовал по какой–то иной логике, возможно, уходил по прямой, вглубь леса, надеясь скрыться в сопках, где у него есть схорон. И утащить с собой Ромула! И вдруг защемило в душе: ведь не хотел же больше пускать Ирину к пилоту, решил же выключить этот контакт, оставить дома и в усыпальницу идти одному. Так нет, уговорила, побоялась, что Поспелову не удастся накрыть витязя тепленьким в постели. Но и так не удалось, ускользнул на глазах! И все–таки, далеко не уйдет, не даст рана, и к тому же Ромул не станет терять времени зря, предпримет что–нибудь — заставит остановиться или вовсе уговорит, чтобы отпустил. Это при условии, что он ни в чем ее не заподозрил... Через пару километров Георгий заметил на земле желтый резиновый жгут, конец которого вроде бы указывал на сопку за лесом. Был специально так положен или просто упал как упал?.. Нет, повернули на сопку! Кусочек медицинской ваты висел на сучке; белел в сумерках, будто крупная снежинка. Поспелов прибавил шагу: нужно сократить разрыв, догнать и держать в пределах видимости. Скоро он выскочил к чистому болоту, присел и осмотрелся — никого, и знаков больше нет, и следа на нехоженом белом мху... Он пошел в обход, надеясь подсечь след, но болото оказалось длинным, ленточным, так что пришлось махнуть напрямую. Пилот был уже крепким, шел безостановочно и, видимо, путал следы. Возле сопки тоже не оказалось никаких знаков. С подступающим отчаянием, на одном дыхании он взбежал на вершину в надежде высмотреть беглеца с высоты, однако тихий лес в предрассветное время казался совершенно пустым, и кроме гулкого пения ночных птиц не было ни единого звука. Хотел заполучить еще одного агента, но потерял последнего... Душа рвалась вперед, требовала действий, глаза выискивали направления, и ноги готовы были нести его по лесам, и только холодный разум удерживал на месте: перехитрить этого витязя, три года рыскающего по сопкам, выследить зверя в его родной стихии было делом бесполезным. На вершине сопки он выкурил три сигареты одну за одной и стал не спеша спускаться вниз. Первым делом следовало вернуться в усыпальницу, проверить, изучить все вещи, оставленные пилотом. Может, там найдется какая–нибудь зацепка, где его искать. Вся надежда оставалась на то, что Ромул все равно найдет способ усыпить бдительность витязя и попросту сбежать от него. Упертый этот вояка, одинокий рыцарь, вступивший в поединок с «драконами», видно, совсем одичал или потерял всякую веру, возомнил себя последним защитником Отечества. Нет, Ромул все равно выкрутится, вырвется от него и уйдет. А вот пилота жаль: эти «драконы», или кто они есть на самом деле, срубят его и зароют... Георгий спустился с сопки, вышел на опушку болота и осмотрелся — нет, напрасно, ждать нечего... Скорее в усыпальницу! Он может дать круг и вернуться за вещами, там его и подождать. Вернется, поскольку ушел налегке, с одним автоматом. Конечно, в схоронах у него могут быть боеприпасы и продукты, но такого арсенала, который он притащил в Верхние Сволочи, наверняка нет. Он хотел пересечь болото напрямую, в открытую, и уже сделал несколько шагов по чистому месту и в этот миг услышал за спиной хруст валежника и шорох камешков под ногами. Кто–то шел тем же маршрутом, что и он, причем не два человека, а значительно больше. Поспелов заскочил обратно в лес и затаился между высоких кочек. Через минуту из ельника высунулся мужик со «шмайсером», поглядел по сторонам и стал мочиться. За ним появилось еше человек шесть, многие из которых были с оружием, с топорами и саперными лопатками на поясах, и у всех за спинами полупустые рюкзаки. Странная эта компашку остановилась на краю болота, потянуло табачным дымом, заговорили вполголоса — кажется, заспорили, идти сейчас в Верхние Сволочи или переночевать в сопках за болотом. Один из мужиков отсоединился от группы и пошел прямо на Георгия, расстегивая на ходу брюки — облюбовал место между кочек, где сидел на корточках Поспелов. Деваться было некуда: наставленный на мужика пистолет произвел впечатление, по лицу скользнула гримаса ошеломленного испуга... И если бы он не крикнул от неожиданности, возможно, разошлись бы мирно; возглас у мужика вырвался непроизвольно, и сразу же товарищи его присели, будто воронье перед взлетом. Георгий метнулся в ельник, краем глаза уловив, как с мужика сваливаются штаны, а сам он уже тянет автомат из–под мышки. Звонкий, шелестящий звук очереди ударил за спиной, когда Поспелов был надежно прикрыт густым подлеском. Чуть запоздало вслед ей затрещали сразу два автомата и сиплый голос заблажил совсем рядом: – Держи его, падлу! Тут он! Верхушки молодого ельника задрожали, затряслись с разных сторон — кто–то продирался через подлесок, смело, нагло, напористо. Переговаривались: – Мочи его, гада! – А кто это? Кто был? – Да х... какой–то с пистолетом! Чуть в брюхо не засадил! Поспелов стал пятиться чуть ли не на четвереньках, отсидеться в подлеске вряд ли удастся — шли цепью, плотно, а никого не видать. Он отскочил за огромный валун, вросший в землю — дальше виднелся светлый прогал и начинался старый лес, куда соваться не следовало: все как на ладони. Георгий сделал бросок вдоль ельника и услышал голос в пяти метрах. – Вот он, сука! И сразу брызнул веер очереди, перед глазами упала срубленная елочка. Он стрелял наугад, на звук голоса и оружия, однако в тот же миг увидел, как из молодняка вывалился и распластался перед ним человек, мелко затрясся в конвульсиях. Поспелов сунулся к нему, чтобы взять отлетевший автомат, но из ельника, чуть левее камня, вынырнули сразу четверо. И полоснули очередями от животов, словно немцы в кино. Они видели цель и еще бы мгновение – изрешетили, настолько плотным был огонь и так близко пули ковыряли мшистую землю. Георгий кувыркнулся вперед, к противнику и трижды выстрелил по пригнувшимся фигурам. Один сел, схватившись за живот, остальные бросились в рассыпную. – Стреляет, гад! Мочи его! Поспелов кувыркнулся назад и упал на первого убитого, мгновенно ощутив мягкость и мерзость мертвого тела. А по нему били с трех сторон, срубая над головой мелкий ельник. Нельзя было пускать их себе в тыл – могут выжать, вытеснить его на чистое болото и тогда крышка. Георгий сделал тройной бросок, резко меняя направление и расстреливая остатки патронов в магазине. Затаился на мгновение, вжался в мох, перезаряжая пистолет, и неожиданно услышал устрашающий крик: – Не стреляйте! На хрен! Пришелец! Это пришелец... Уходим! Странный этот, смертельно перепуганный крик в пылу боя подействовал мгновенно, как шоковый паралич. Огонь в тот же миг прекратился, автоматы захлебнулись на полуслове и с минуту слышался лишь треск сучьев и тяжелый бег, чем–то напоминающий бегущее стадо кабанов. Мародеры — по всей вероятности, это были они, — уходили, бросив своих убитых и раненого: тот, которому досталось в живот, еще катался, трепыхаясь на толстом моховом матраце — изредка в ельнике мелькали его руки и ноги. Минуты через три затих и он. Поспелов осторожно встал и огляделся, опасаясь подвоха, но кругом была тишина, изредка прорезаемая свистом ночных птиц. И всетаки надолго оставаться здесь было рискованно. Он наскоро осмотрел убитых — давно не бритые мужики, по одежде напоминающие работяг из геологоразведки, приискателей, одним словом, таежных людей. В карманах одного обнаружил справку об освобождении из мест лишения свободы, у двоих других, кроме денег и курева, вообще не оказалось ничего. Собрав оружие, Георгий снова вышел на болото, одним броском перерезал его и отдышался на другой стороне. Тащить с собой три мешающих движению автомата было ни к чему, поэтому он два сунул под мох, заметив место, и двинулся налегке. Назад он шел скорым шагом, без оглядки, и все равно ушло около часа, прежде чем впереди мелькнула полуоблезлая синяя стена больницы. Кажется, и здесь было пусто и тихо, только вместо ночных пели дневные птицы. Георгий пробрался в усыпальницу сквозь «партизанский» лаз под стеной, выглянул из дыры в полу, прислушался и посветил фонариком... И было хоть смейся, хоть плачь: ни рюкзака, ни винтовки, ни даже портянок, которые сушились по–солдатски на головке кровати. Даже для вполне здорового человека дать такой круг, а потом взвалить на себя груз килограммов в сорок и снова бежать — да еще так, чтобы не попасть никому на глаза! — было бы слишком. Мелькнула последняя слабая надежда, что вещи пилота могла спрятать Ромул, вырвавшаяся от своего пациента. Георгий выбрался из больницы и задами, чтобы особенно не светиться перед жителями, побежал к медпункту. Еще издалека он заметил распахнутую настежь входную дверь в жилую половину и сердце радостно забилось — ушла! Уговорила, уболтала усыпила всевидящего и могучего витязя! Каких же умниц воспитывали в этом «женском батальоне»! Прячась за забором, чтобы не видели соседи, Поспелов одолел заросший лебедой двор, тенью скользнул в сени и замер у двери. За нею явственно слышался характерный шум женской драки: визг, страстное дыхание и треск разрываемой одежды. Иногда тарахтели по полу ножки стола, что–то со звоном летело на пол, и тянуло вкусным, но уж горьковатым дымком от горящей на сковороде свиной поджарки. Все звуки в доме сопровождались женским визгом и криком. Как выяснилось чуть позже, Демьяниха выследила соперницу и теперь они выясняли отношения: делили летчика. А сам он сидел в дальнем углу неприютных сеней с видом наблудившего кота и на немой взгляд Поспелова только подергал плечами: дескать, попался... Георгий вызвал его знаком руки и повел через огороды за околицу.
