Селеста–7000 - Александр Абрамов - Книжная Полка

29. Еще Одна Цепная Реакция

Профессор Юджин Бревер вышел из штаб–квартиры ООН вместе с московским корреспондентом Кравцовым. Только что закончилось совещание экспертов по теме «Селеста–7000», готовившее материалы для завтрашнего заседания Совета Безопасности. Бреверу удалось ускользнуть от журналистов, но Кравцов поджидал его у выхода, и Бревер покорился участи интервьюируемого. Он не любил газетчиков, особенно американских, но к Кравцову, с которым встречался на московских симпозиумах, благоволил. Москвич держался скромно и ненавязчиво, никогда не задавал вопросов, связанных с биографией Бревера, его семьей и склонностями, не имевшими отношения к предмету беседы, всегда излагал ее точно и немногословно, не обнаруживая так часто встречающихся в практике интервьюеров невежества и всеядности. Но время и место для интервью были выбраны неудачно, и Бревер спросил:

– Где ваша машина?

– Не успел приобрести, – улыбнулся Кравцов.

– Тогда пошли к моей. Подвезу. Вам куда?

– Все равно. Лишь бы дольше ехать.

– В полчаса уложитесь? Хотя ведь вы были на совещании и слышали мои замечания. По–моему, я ответил на все предполагаемые вопросы.

– Кроме одного.

– Би–подчиненности?

– Вы угадали. Важнейший вопрос – и никаких комментариев.

– Они были сделаны при закрытых дверях. Спросите об этом вашего соотечественника, профессора Рослова.

– Он не любит, когда его называют профессором, и не любит, как и вы, чересчур любопытных газетчиков. Но я спрошу его, конечно. А сейчас мне все–таки хотелось бы знать ваше мнение.

Бревер вывел машину со стоянки.

– Проедем по Сентрал–парк–авеню. У нас есть время. Вы думаете, я не приемлю двоевластия в институте? Ошибаетесь. Оно целесообразно. Научную работу института возглавит ЮНЕСКО, а политическую – Совет Безопасности. Для этого и создается координационный комитет.

– Цензура контактов?

– Не только. Цензура – это запрет или разрешение. Координация – это и контроль, и рекомендации, и прямая подсказка иного решения проблемы. Предположим, биохимики или биофизики ставят проблему вмешательства в психические процессы человека. Такое вмешательство может быть благотворным и прогрессивным, а может и угрожать человеку или даже человечеству. Другой пример. Допустим, предложенная постановка научной проблемы может затрагивать интересы народов и государств. Есть такие проблемы? Сколько угодно. Координационный комитет в таких случаях обязан снять проблему или, если это возможно, подсказать иное ее решение. По такому же принципу должны рассматриваться и любые вопросы к Селесте.

– С правом вето?

– Конечно. Только принцип единогласия может обеспечить безопасность контактов. Хотя мнения экспертов и разошлись, я лично думаю, что вопрос уже предрешен. Независимо от того, состоится ли завтра заседание Совета Безопасности или будет отсрочено.

– Почему? – удивился Кравцов. – Что может вызвать отсрочку?

– Кворум экспертов. Необходимость замены больных или отсутствующих по разным причинам. Не понимаете? Заболел Мак–Кэрри. Но вместо него завтра утром приезжает Телиски. Не проговоритесь: это секрет. Исчез Бертини. Опять не понимаете. Именно исчез, внезапно выехал из отеля неизвестно куда, не оставив адреса, не позвонив мне и не уведомив официальных лиц, связанных с работой экспертов. И это накануне заседания Совета! Слишком странно.

– Вы что–то подозреваете?

– Опасаюсь. Государства, церкви, монополии, банки, подпольные синдикаты – мало ли чьи интересы затрагивает будущее Селесты? Может быть, вы даже пожалеете, что сели в одну машину со мной. Не высадить ли вас на этом углу?

– Вы шутите, профессор?

– Это было бы шуткой в Москве, где осторожный водитель без всякого риска может вдоль и поперек пересечь город, но в Нью–Йорке это не шутка.

Бревер медленно свернул за угол и резко затормозил. Эта реакция спасла их от катастрофы. Метнувшийся навстречу желтый фургончик вывернулся зигзагом и смял радиатор машины профессора, отбросив ее на тротуар. По счастливой случайности никто не был сбит.

Отделавшийся легким ушибом Кравцов вытащил потерявшего сознание Бревера: жив ли? Но профессор тут же пришел в себя и сказал:

– Ну вот, вы и убедились в шутках Нью–Йорка.

А к месту происшествия, расталкивая любопытных, уже пробирался полицейский в сопровождении двух человек в штатском. По внешнему виду их можно было принять за бизнесменов средней руки. Один из них, с короткой черной бородкой, вручил полисмену визитную карточку и сказал тоном, не допускающим возражений:

– Отправьте пострадавшего с этой машиной. – Он указал на остановившийся поодаль белый «шевроле» с красным крестом. – Владелец ее, доктор Стюарт, случайно проезжал мимо. У него собственная клиника на Лексингтон–авеню. Все расходы я беру на себя, равно как и ущерб, причиненный моим фургоном.

– Но я не пострадал, – сказал Бревер, поднимаясь. – Доберусь сам. И мне помогут.

– Ваша машина разбита, сэр, – вмешался второй из подошедших с полицейским. – Я отвезу вас, осмотрю и отправлю домой, если не найду ничего серьезного. Травмы могут быть и внутренние. Помогите мне довести его до машины, – обратился он к полисмену.

Бревер умоляюще взглянул на Кравцова, но смысла его мольбы тот так и не понял. Конечно, лучше, если профессору будет оказана медицинская помощь. Шуток Нью–Йорка, о которых говорил Бревер, Кравцов не знал.

А Нью–Йорк шутил.

Через час повелительный баритон соединился с клиникой Стюарта на Лексингтон–авеню.

– Что с ним, док?

– Совершенно здоров. Никаких травм.

– Плохо. Где он?

– Пока у нас.

– Как информировали?

– Легкое сотрясение мозга. Успокаивающее и сон. Обещали утром отправить домой.

– Не выйдет. Шефу нужны два–три дня.

– Попробуем пентотал.

– Яд?

Смех.

– Мне не до смеха, док. Наркоз?

– Из группы барбитуратов. Супер. Проспит сутки – повторим. Потом стимулятор.

– Поаккуратнее. Шефу нужна только отсрочка.

– Сделаем. Леге артис.

– Что–что?

– Леге артис. По всем правилам искусства. Шеф поймет.

Ночной междугородный вызов не поднял Игер–Райта с постели. Из–за разницы во времени он не спал. Его нашли в Рино, в казино «Феникс», где подсчитывались прибыли его игорных домов. Прибыли неожиданно и беспричинно уменьшились, и Трэси подошел к телефону рассерженный.

– Кто? – рявкнул он.

– Кордона, шеф.

– Ну?

– Он сейчас в клинике Стюарта, шеф. Легкое сотрясение мозга.

– Не ври.

– Клянусь Богом, шеф. Три дня обеспечено.

– Час назад мне сообщили, что ваш фургон промазал, как пьяница в тире. Старик тут же очухался.

– А док был рядом. С машиной. Три доллара постовому – и старик в клинике. Все будет леге... леге...

– Леге артис, невежда. Латинские изречения надо знать наизусть, чтобы тебя уважали. А за что тебя уважать, Фернандо? Будешь мыть стекла по пять долларов с фасада.

– Дешево цените, шеф.

– Возьмешь и по три.

– Плюс тысяча. Час назад Бертини вылетел первым классом в Неаполь виа Лиссабон – Рим.

Трэси сразу повеселел, но не изменил интонации:

– Сколько взял?

– Ни цента.

– На что клюнул?

– На крючок. Я выложил рейсовый билет на стол и сказал, что мафиози покойного Джино есть и в Неаполе. «А вас, проф, говорю, ожидает молодая жена и два бамбино, которым, сами понимаете, жить да жить». Итальянец подумал и взял билет. Предварительно переменил отель, как было условлено. Никаких следов.

Через несколько минут другой междугородный телефонный звонок разбудил нью–йоркского адвоката Оливера Клайда, младшего партнера юридической конторы «Донован и Клайд».

– Спал, Олли?

– Я думаю. Третий час ночи.

– А у нас двенадцати нет. Извини. Заседание Совета завтра утром?

– Уже отложено.

– Из–за Бревера и Бертини?

– Ваша работа, шеф?

– Не надо быть слишком догадливым, сынок. Это вредно. Кого введут в комиссию вместо выбывших?

– Баумгольца и Чаррела. Конечно, это лишь предположение, но вероятность кандидатур несомненна.

– Мак–Кэрри не прибудет?

– Вместо него завтра утром, вернее, уже сегодня прибывает Телиски.

– Скверно.

– Русский хуже.

– Устранять русского бесполезно: пришлют другого. Есть шанс ввести в координационный комитет Видера?

– Один к десяти.

– Совсем плохо.

– А какой смысл? Все равно у них право вето.

– Пройдет?

– Наверняка.

Клинг! Цепная телефонная реакция угрожающе развивалась. Два междугородных вызова один за другим.

– Кто рядом, Тэрри?

– Никого.

– Я слышу голоса.

– В соседней комнате играют в покер. Я отошел.

– Закрой дверь плотнее.

– Закрыто.

– Микрофонов нет?

– Кому нужен Тэрри, игрок и сводник?

– Сейчас он нужен мне. Есть бомбы у нас на складе?

– Пластиковые? Сколько угодно.

– Не подойдет. Ядерных не достанешь, а, скажем, тротиловые?

– Ого! Сколько выкладываете?

– Сколько запросят. Срок – сутки. Вес достаточный, чтобы уничтожить риф, айсберг, скалу в масштабе сто на сто. Объект должен быть доставлен послезавтра до рассвета в наш ангар в Сан–Диего.

– Руди в курсе?

– Не задавай лишних вопросов.

Через час пилот спортивного самолета Руди Мэрдок доставил Игер–Райта в Санта–Барбару. Выходя к поджидавшему его роскошному своей старомодностью «ройсу», Трэси сказал пилоту:

– Завтра рейсов не будет. Поедешь в Сан–Диего и подготовишь к полету «локхид». Подождешь Тэрри в баре или в бильярдной. Примешь от него пирожок с начинкой. Что дальше, где, как, когда и зачем, узнаешь на месте.

Цепная реакция продолжалась. Дома Трэси ждал Видер.

– К вам труднее пройти, чем в Белый дом к президенту. Охрана проверяла меня по отпечаткам пальцев.

– Трудно жить в Америке, сынок. Вот перееду в Европу, поближе к Афинам, или куплю островок в Средиземном море.

– Вы бы охотнее купили другой островок. Только судьба его решена.

– Пока еще нет.

– Долго ли ждать до утра? А оно у них раньше, чем у нас.

– Заседание отложено. Бревер в больнице, Бертини без объяснения причин сбежал в Неаполь.

– Найдут других.

– Уже нашли. Есть предположение: Чаррел вместо Бревера, Баумгольц вместо Бертини.

Видер, не позволив себе даже улыбки, спросил:

– А что противопоставит Баумгольц меморандуму Шпагина? Сыскное бюро во главе с Ниро Вулфом? [герой популярных детективных романов в Америке] Самая невежественная интерпретация научной проблемы, взволновавшей весь мир.

– Есть еще Чаррел.

– Идея Чаррела непроходима. Никаких шансов в Совете Безопасности.

– А на Генеральной Ассамблее?

– Никаких шансов в ООН вообще. Селеста вне науки – это война. И еще неизвестно, на чьей стороне будет Селеста. Можно владеть островом, но нельзя принудить связанный с ним феномен к контактам.

– Ты прав, сынок. Что ни шаг, то болото. Легче нам было жить без Селесты.

Цепная реакция заканчивалась. Еще один междугородный вызов.

– Откуда, Тэрри?

– Из Сан–Диего, шеф. Груз доставлен.

– Никаких осложнений?

– Тихо, как в церкви. Только Руди пьян.

– Приведи его в чувство – и ни капли виски до завтра. Вылет из Сан–Диего обеспечишь без инцидентов. Посадку в Норфолке обеспечит сам Руди. Кстати, это в его интересах: пирожок начинен не вареными яблоками. Вылет из Норфолка Уинтер берет на себя, если не придерутся таможенники. Впрочем, на таможню я позвоню сам.

– Нужна карта?

– Зачем? Место Руди знает. Он уже летал на разведку с ближайших островов. Говорит, что защитное поле включается на высоте одной–двух миль при подходе рейсовых к Гамильтону. Есть шанс, не сбрасывая груза, спикировать прямо на риф с большой высоты и катапультироваться. Патрульный катер подберет, а о дальнейшем я позабочусь. Надеюсь, пилот не подведет?

– Руди? Смешно. Но гонорар, шеф...

– Тебе в тройном размере, Руди – в десятикратном.

Реакция подошла к критической точке. Трэси прошелся по комнате, стараясь не думать о предстоящей акции. Он прочел все наиболее стоящее из написанного о Седеете и знал, что избирательный аппарат селектора не принимает рассеянных, нестабильных мыслей. Селеста мог не заметить задуманного Игер–Райтом, как не замечал семейных ссор, уличных скандалов и служебных конфликтов. А вдруг заметил? Трэси сознавал, что надеется на случайность. Прорвется самолет на максимальной скорости, не сработает защита, полетит к черту риф. Если верить ученым, судьба информария в этом случае становилась критической. Трэси был игроком, не мог им не быть, нажив миллионы на нелегальном и легальном игорном бизнесе. Он знал, что играет крупно, но выигрыш стоил риска. Единственно, что его останавливало, – это телефонный аппарат, скрытый в замаскированном стенном сейфе. По этому телефону Трэси никто не звонил, звонил лишь он сам, да и то не часто и в условиях строгой секретности, повторяя вызов, пока не откликнется трубка. На этот раз она откликнулась сразу:

– Я знаю все, что вы мне скажете.

Трэси ответил так же без преамбулы:

– Кто–нибудь возражает?

– Не возражает, но и не одобряет. Во всяком случае, не прямо. Акция пойдет целиком под вашу ответственность.

– Я не вижу возможности использовать его в наших интересах.

– Есть мнения, что научный прогресс всегда можно направить по надлежащему руслу.

– В легальных условиях?

– Совет Безопасности пока нам не мешает.

– А если я все–таки рискну?

– Если эксперимент удастся, вас не осудят. Если нет – не поддержат.

Клинг! Трубка щелкнула и умолкла. Трэси запер сейф и задумался. Не поддержат? Значит, в случае неудачи – скандал. Прижмут на бирже. Слопают, может быть, африканские рудники. Потери будут исчисляться в семизначных цифрах. И все–таки это еще не разорение. Селеста угрожает стать опасным, и Трэси лучше будет жить без него. Джошуа Игер–Райт уже потерял тысячи долларов и Джино, стоившего десятки тысяч. Но даже миллионы можно будет воспроизвести. Нельзя было воспроизвести только потерянного времени, а в его годы оно с каждым днем становилось дороже.

И Трэси нажал кнопку.