Часть Вторая. Обучение Селесты
12. Селесту Представляют Прессе
А теперь без грамоты пропадешь,
Далеко без грамоты не уйдешь.
С.Маршак. Кот и лодыри
В малом холле отеля, резервированном для прессконференции, в этот
утренний час было прохладно и пусто. Туристы завтракали и уезжали на пляж.
Корреспонденты и ученые явились почти одновременно: первые для того, чтобы
глотнуть бренди или виски за губернаторский счет, вторые чтобы обсудить
регламент предстоящего собеседования. Журналисты расположились в креслах
непринужденно и дружно великолепной семеркой, представлявшей пять
известных американских газет и два не менее популярных и многотиражных
журнала. «Лэдис хоум джорнал», рассчитанный на сердца и вкусы американских
домашних хозяек, олицетворяла, как и положено, женщина, сразу же
воззрившаяся на Яну и бесцеремонно обстрелявшая ее из своего миниатюрного
фотоавтомата. Ученых и журналистов не разделял даже символический барьер
ничего, кроме пустого прохода между обращенными друг к другу двумя рядами
кресел.
Может, начнем? спросил корреспондент понахальнее, открывая одну из
батарей расставленных на ближайшем столе бутылок.
Без хозяина в доме не пьют, резонно заметила Яна.
Хозяин может опоздать на полтора часа, а у нас на телеграфе даже
минуты расписаны.
Но хозяин не опоздал. Величественный и холеный лорд Келленхем само
радушие и гостеприимство, поанглийски застегнутое на все пуговицы
смокинга, явился точно в девять нольноль в сопровождении инспектора,
Барнса и Керна. Не было только все еще болевшего епископа.
Вы будете вести конференцию, шепнул сэр Грегори Рослову. Я не
могу делать официальных заявлений до поездки в Лондон. МакКэрри я уже
говорил с ним по телефону заявляет, что не дает интервью журналистам.
Смайли, хотя и первооткрыватель, не годится. Вы наиболее подходящая
кандидатура. Принято?
Сказано это было шепотом, тактично, но похозяйски. Рослов пожал
плечами и только заметил:
У меня даже нет колокольчика.
Сейчас устроим.
Не надо. Две уже начатые бутылки сойдут. Коэффициент трения ничтожен,
и акустика дай Бог... Начали. Он стукнул мелодично зазвеневшими
бутылками и продолжал: Вопросы задавать по очереди, не шуметь и не
перебивать говорящего. Начинает, как я полагаю, леди.
Но леди смущенно пролепетала:
Наш журнал женский, его интересуют специальные проблемы. Я бы охотно
уступила свои привилегии.
Тогда вы будете последняя, отрезал Рослов. Начинаем по алфавиту.
Кто на «А»?
На «А» никого не оказалось.
Есть на «Б», раздался голос сидевшего с краю. Блумкинс,
корреспондент «Чикаго дейли»...
Стоп! оборвал его Рослов. Без визитных карточек они нам ни к
чему. Задавайте вопросы.
Беру быка за рога. Что вы открыли?
Черный ящик.
С золотом?
Не знаю. Я его не вскрывал.
А кто вскрывал?
Никто.
Почему?
Потому что он невидим.
Тогда почему же он черный?
По логике пять. По физике единица. Ктонибудь из вас знаком с научной
терминологией? повысил голос Рослов. Ктонибудь знает, что называется
в кибернетике «черным ящиком»?
Я знаю, ответил ктото.
Вот и объясните постфактум коллегам, а сейчас продолжим работу.
Вопросов, я полагаю, будет много. Жду.
Что именно открыто? Я имею в виду непонятное вам явление.
Энергетическая память человечества.
Ни одного вопроса. Только недоуменные взгляды и жужжание магнитофонов.
Наконец чейто недовольный голос:
А конкретнее?
Космический разведчик с неизвестной звезды или планеты.
Летающая тарелка?
Рослов даже не улыбнулся. Его скривило от необходимости отвечать.
Сосчитав до пяти, он сказал:
Я не говорил, что это тарелка, тем более летающая. А сейчас вы
спросите: с какой звезды?
Спросим. Спрашиваем.
А какая, собственно, разница, с Альдебарана или Сириуса? Может быть,
с Капеллы. Может быть, из другой галактики. При этом он невидим и
неосязаем. Заброшен на Землю несколько тысячелетий назад и в течение
этого, мягко говоря, довольно продолжительного срока собирает стабильную
информацию.
Заскрипели кресла. Ктото опрокинул бутылку. О регламенте забыли:
вопросы грохнули, как автоматная очередь. Даже сами спрашивающие едва
могли расслышать, о чем они спрашивают.
Тише! крикнул Рослов, звякнув бутылками вместо колокольчика. Три
вопроса по порядку. Ну?
Последовали три вопроса по порядку.
Что значит: стабильную?
Как собирает?
Зачем?
Рослов хладнокровно выстоял под дулами объективов, не реагируя на
фотовспышки. На первые два вопроса ответил с подчеркнутой сложностью для
понимания и, услышав в ответ только жужжание магнитофонов, сказал с
усмешкой:
Темно? Мне тоже.
Вы не ответили на третий вопрос. Зачем и для кого это делается?
вырвался чейто голос.
Не знаю.
Но можете предположить?
Вы тоже можете. Ценность предположения будет наверняка одинаковой.
«Раздражается, выходит из формы. Зря», подумал Шпагин и сказал вслух,
предупреждая выкрик из зала:
Дело в том, что это запоминающее устройство, нечто вроде
суперэлектронной машины, только невидимой и потому недоступной для
визуального наблюдения, само не знает, зачем и для кого оно это делает.
Но как вы об этом узнали?
Из разговора.
Шпагин сделал эффектную паузу, чтобы полюбоваться, как выглядит
коллективное недоумение, и подождал очередного вопроса.
То был заикающийся, робкий вопросик:
Вы сказали: из разговора. Как же это понять?
Буквально. Чудо наше весьма благовоспитанное и вежливо отвечает на
все заданные ему вопросы.
На каком языке?
Шпагин оглядел сидящих против них репортеров. Обыкновенные парни, кто
постарше, кто помоложе. Есть рыжий, есть лысеющий. Напористы и
бесцеремонны такова профессия, допускающая невежество в любой области
знания. Любят выпить, судя по тому, что обходятся без стаканов, поставив
возле себя бутылки по вкусу. С такими надо попроще, без олимпийства.
Чудо наше знает все языки мира. Не улыбайтесь, я не шучу. На
строительстве Вавилонской башни оно с успехом предотвратило бы смешение
языков. А с нами обращается вообще безлично телепатически.
Где же оно находится, ваше чудо?
На одном из коралловых рифов в пределах солидной морской экскурсии. К
сожалению, до прибытия международной инспекционной комиссии не могу
сообщить вам более точный адрес.
Может быть, его сообщит губернатор? Лорд Келленхем, откликнитесь!
Я не уполномочен, господа, делать какиелибо заявления до решения
моего правительства в Лондоне, солидно произнес сэр Грегори и сжал губы.
А если мы сами отправимся на поиски?
Вы рискуете нарваться на полицейский патруль, сказал инспектор. С
сегодняшнего утра остров круглосуточно патрулируется нашими катерами.
Журналисты переглянулись. Вероятно, им очень хотелось поговорить сейчас
без свидетелей.
Боюсь, что гора родила мышь, прервал молчание рыжий, если ваше
чудо знает столько же, сколько мы с вами.
Плюс еще три миллиарда живущих на нашей планете, без улыбки добавил
Шпагин.
Все равно любую справку вы получите в любой университетской
библиотеке. Не забывайте о межбиблиотечных связях. А ваш информарий
разведчик. Он создан не нами и не для нас.
Допустим.
Не слышу выводов.
Мы их прочтем в вашей газете, сказал Рослов. Не сомневаюсь, что
они будут сверхубедительными и сверхоригинальными.
Почему мы слушаем сейчас только голоса из России? не унимался
рыжий. Пусть выскажется профессор МакКэрри. Не зря же его вызвали сюда
из НьюЙорка.
Не зря, согласился МакКэрри. Я всегда с удовольствием
прислушиваюсь к голосам из России. Они никогда не лгали и не обманывали.
«Грозовеет», подумал Шпагин и шепнул Смайли:
Рассказывай о пиратах.
Смайли поднялся, встреченный репликой:
А это чей голос?
Голос Америки, сказал Шпагин с чуточкой иронии в интонации и, как
говорят за кулисами эстрадных концертов, сразу обеспечил Смайли «прием».
А тот словно знал, как держать аудиторию: рассказывал с юмором комиксов
и лексикой ньюйоркского клерка на отдыхе. Превращение его в пирата Билли
Кривые Ноги прошло, что называется, на «ура», а оргия взбунтовавшегося
металла на пикнике аргонавтов и в особенности «беретта», чуть не
проломившая череп доктору Керну, заинтересовали более, чем само открытие
космического разведчика. Посыпались вопросы:
А как близко, док, пролетел пистолет?
У самого уха.
А как вы себя чувствовали при этом?
Как во Вьетнаме.
Смех, фотовспышки, стрекот кинокамер. Доктор Керн с белозубой улыбкой,
как на рекламе зубной пасты «Одоль», Смайли с поднятым над головой
пистолетом, скучающий Корнхилл и завистливый Барнс: «А почему все
достается Смайли и Керну?", недовольный Рослов и обрадованная мирным
оборотом Янина, а позади закованный в смокинг, как бы несуществующий лорд
Келленхем. Шпагин оглядел их всех и понял, что поезд прессконференции
пора переводить на другой путь.
Я понимаю, сказал он, воспользовавшись первой же паузой, что
значимость открытия не под силу определить нашей дружеской, но не
полностью компетентной конференции. Подождем дополнительной научной
инспекции. Я понимаю также, что беседы с неведомым и невидимым чудом на
необитаемом коралловом острове, как бы они ни проводились через
трансляцию или телепатически, можно посчитать слуховой иллюзией. Но
пиратский спектакль Смайли это уже зрительная иллюзия, причем
необычайной чистоты и реальности. Так не слишком ли много иллюзий,
господа?
Что вы хотите этим сказать? спросили из зала.
То, что сказал. Раз иллюзия, два иллюзия, а три простите, не верю.
Даже в рулетке номер не выходит три раза подряд. Речь идет о реальности
виденного и слышанного, о наведенной галлюцинации, гипнотическом мираже с
очень точно моделированной ситуацией.
Значит, были и другие миражи? Какие?
Шпагин мигнул Смайли, тот отрицательно покачал головой: вспоминать о
Кордоне ему не хотелось. Рослов демонстративно отвернулся. Пришлось самому
Шпагину рассказать о встрече с римским наместником Сирии.
Долгая пауза завершила рассказ. Каждый раздумывал, может быть, даже не
рисковал с вопросом, понимая, что газетная дешевка тут не пройдет. Наконец
ктото спросил:
Вы оба видели одно и то же?
Одновременно оба.
Все как в жизни?
Абсолютно.
И вы верите, что историческая ситуация была подлинной?
А почему бы нет? вмешался Рослов. Для нас, безбожников,
антиисторичность Христа бесспорна.
И для Невидимки? Рыжеволосый репортер отхлебнул из бутылки и
засмеялся.
Не смейтесь, сказал Шпагин. Думаю, что для Невидимки она еще
бесспорнее, чем для нас. Он только хотел проверить, как создавался и
воспринимался современниками миф, доживающий второе тысячелетие.
Пропаганда, бросил рыжий.
Неужели вы думаете, еле сдержался Шпагин, что с чужой звезды или
планеты был послан гость на Землю для антирелигиозной пропаганды?
Предположение более чем смелое, даже для журналиста.
Смех не смутил рыжего.
Я не верю ни в пришельцев, ни в телепатию, ни в летающие тарелки,
сказал он. Но я верю, что можно сочинить сказку, чтобы скрыть правду,
если ее хотят скрыть.
Неожиданно поднялся надменный сэр Грегори. Он пожевал губами,
уверенный, что его не перебьют. И не ошибся.
Мне очень жаль, господа, сказал он, что среди вас нет
корреспондентов английских газет. Мои соотечественники не допустили бы
подобной выходки. Я мог бы и сейчас прервать конференцию, но думается, что
выходка эта все же случайна и у допустившего ее хватит мужества, чтобы
извиниться за грубость.
Но рыжий и тут нашелся:
Не знаю, можно ли считать грубостью сомнение в том, что тебе выдают
за истину. Я не знаю, кто ваш Невидимка, может быть, его и вовсе нет,
может, все вы жертвы галлюцинаций, для которых не находите объяснения. С
таким же успехом можно уверять, что ваш таинственный собеседник
антихрист, сошедший на Землю, чтобы отторгнуть верующих от сына Божьего.
Такое допущение не в моем вкусе, но убежден, что его примут как должное
миллионы наших читателей.
Есть и другое, сказал доктор Керн. Один из моих пациентов,
осчастливленный такой беседой из заоблачных высей, считает, что это Бог.
Ктото свистнул.
Ваша специальность, док?
Психиатр.
Тогда понятно.
В общем смехе едва не затерялся мечтательный возглас сотрудницы
женского журнала для домашнего чтения:
А вдруг и вправду Бог? Вы разрешите сделать такое предположение? Оно
пришлось бы по вкусу моим читательницам.
И Папе Римскому, добавил Рослов. Очень жаль, мадам, но мы не в
детской.
Тогда разрешите совсем уже не детский вопрос. Как относится ваш
Невидимка к проблеме пола?
Как электронновычислительная машина.
Журналистымужчины оценили ответ, но представительница прекрасного пола
не собиралась отступать.
Обращаюсь к единственной среди вас женщине. Ведь вы же не только
математик, мадам Желенска. Неужели вас не заинтересовало, кто говорит с
вами из космоса мужчина или женщина?
Не заинтересовало, согласилась Янина. Мне достаточно мужчин на
Земле, чтобы не искать их в космосе.
Дружные аплодисменты не смутили амазонку с магнитофоном: ведь это были
аплодисменты мужчин!
Жаль, вздохнула она. Жаль вас и вашего Невидимку. Кстати, что за
имя? Неужели нельзя было найти покрасивее?
Уже нашли, раскланялся Рослов. Селеста.
Почему Селеста? Объяснили. Почему русское звучание? Тоже объяснили.
Почему женское имя?
Не надо объяснений, потребовала пропагандистка домашнего чтения.
Женское имя и все! Как обрадуются мои читательницы!
Боюсь их огорчить, мадам. Философ Акоста, например, был мужчиной.
Рослов был верен себе: он не терпел глупости ни в брюках, ни в юбке.
В холл вошел молодой полицейский и, найдя Корнхилла, пошептал ему
чтото на ухо.
Когда? спросил Корнхилл.
Час назад. Нам сообщили по радио.
Есть раненые?
Двое. Один из них отставной инспектор Смэтс.
Что?! гаркнул Корнхилл. Какого черта он оказался в вертолете?
Его наняли сопровождать группу, сэр.
Что случилось, Корнхилл? закричали в зале. Не томите!
Могу сообщить нечто, имеющее прямое отношение к нашей беседе,
отчеканил Корнхилл: наконецто и он попал в зону объективов фото и
кинокамер. Полчаса назад группа юнцов из отеля «Альгамбра» пыталась
подойти на вертолете к острову привидений. Мощным электромагнитным ударом
вертолет был отброшен от острова на несколько сот метров. Упав в океан, он
моментально затонул. Пострадавшие, в том числе двое раненых, были
подобраны патрульным полицейским катером. Вертолет шел на значительной
высоте и проскользнул к острову, когда катер огибал риф с другой стороны.
Откуда же узнали об острове и, следовательно, о Невидимке ребята из
«Альгамбры»? спросил ктото в зале.
Корнхилл только пожал плечами.
Вы понимаете теперь, что Невидимка реальность? вместо ответа
спросил он.
Почему же он благоволит к одним и вышвыривает других?
Спросите его самого, когда это удастся.
Но когда, когда?
Через час на аэродроме Рослов сказал ожидавшему посадки на самолет
профессору МакКэрри:
Боюсь, что мы еще не скоро сможем ответить на этот вопрос.
Какой?
Когда. Последний вопрос прессконференции.
Кто же помешает вашей встрече с Селестой?
Я не о нас. На днях мы прогуляемся на остров с епископом. Я о другом.
О встрече Селесты с человечеством.
МакКэрри оглянулся на беседовавшего поодаль губернатора: не слышит ли.
Вы не верите в мою миссию? спросил он тихо.
Честно говоря, я боюсь, сказал Рослов. Я знаю ученый мир. Он
примерно одинаков во многих странах. Архаисты и новаторы. И почемуто
всегда архаистов оказывается больше и упрямство их ожесточеннее. Боюсь,
что наша прессконференция отражает в миниатюре любое из предстоящих вам
совещаний ученых мужей. Только вопросы будут каверзнее и скептицизм
насмешливее.
МакКэрри усмехнулся с тем же упрямством, какое Рослов предвидел у его
оппонентов.
Пусть съезжаются сюда одни архаисты. Селеста переубедит любого.