7. В Школе Нелюбопытных. Супермен Или Суперробот?
Он проснулся в знакомой «колбочке», в знакомом и таком же прозрачном
кресле. Рядом с ним недоуменно озирался Библ. Кроме них, по бокам
полукругом разместились четверо гедонийцев – трое мужчин и одна женщина.
Среди мужчин, несмотря на их кажущуюся похожесть, наши путешественники по
каким–то неясным признакам все же сразу узнали своего знакомца, такого же
недоступного и сурового. Лишь глаза его улыбались. У других не улыбались
даже глаза. Только у одного из них волосы были чуть светлее и менее смугла
кожа. Женщина, так же подстриженная и в такой же шнурковой рубашке, мало
чем отличалась от своих соседей. Двухметровая баскетболистка с почти
мужским торсом, худая и плоская на земной вкус, она не казалась красивой.
То, что она женщина, Капитан и Библ догадались лишь по какой–то ей одной
присущей женственности и гибкости движений. Что–то уронив, она, не
оглядываясь, выгнула спину назад с легкостью цирковой акробатки, как–то не
по–человечески вывернула руку и достала упавшее – предмет туалета или
деталь неприметного миниатюрного механизма.
– Вас что–то беспокоит? – «услышали» Капитан и Библ одновременно. –
Может быть, отсутствие привычных вам цветовых сочетаний?
И тут же поголубели кресла, порозовели стены, побелел потолок.
– Спасибо, – сказал Библ, – но мы бы хотели знать, что все это значит?
– Что именно?
– Выход–ловушка. Исчезновение зеленого поля. Галлюцинация. И снова
встреча уже в расширенном обществе.
Никто из гедонийцев не обменялся взглядом, никто не предрешал, кому из
них отвечать на вопросы, но кто–то ответил. Кто, угадать было трудно:
гедонийцы не шевелили губами, а мысль не имеет «голоса». Она откликнулась
в сознании землян так же беззвучно, безынтонационно и холодно, как
откликалась ранее в той же «колбочке».
– Вышли вы, потому что захотели. Стена не замкнута. Никакого зеленого
поля нет – это декорация, обостряющая восприятие. Галлюцинация – плод
твоего воображения. Кстати, мы установили его показатель.
– Какой?
– Четверка. Выше предела, но ниже нормы. А у безбородого нуль. Он
предпочитает точное знание.
Капитан не обиделся. Он не уважал воображения. Он только спросил:
– А кто ставил отметки?
– Координатор.
– Кто?
Разъяснения не последовало. Гедонийцы не реагировали Скульптурная
группа – и только. Но Капитан не сдавался:
– Человек или машина?
– Неизвестно. Но он связан со всеми обучающими машинами. Определяет
коэффициенты. Устанавливает правила игры.
– Какой?
– Любой. В каждом круге жизни.
– Разве жизнь – игра?
– Конечно. И, как всякая игра, подчинена правилам. В круге детства –
свои. В школьном круге – тоже. Круг зрелости еще не наступил.
Капитан взглянул на Библа: понял, мол, что–нибудь?
Библ засмеялся:
– Играем помаленьку, не то в дурака, не то в прятки. И драка «хлыстами»
насмерть – игра, и счет многозначных чисел в уме – тоже игра. Один
воображает, другой кусается. Помнишь, как «голубой», падая, все укусить
хотел. А двенадцать, между прочим, возводил в уме не то в четвертую, не то
в пятую степень. Вот и сообрази, где у них трепотня, а где настоящее.
– Вы не закрыли свою мысль, – тотчас же последовал безличный отклик. –
Можем ответить. Все настоящее. Иногда за меткий удар «хлыстом»
насчитывается больше единиц, чем за неудачное сочетание цветов на табло, а
в критической ситуации, когда число набранных единиц не достигает нормы,
оригинальный рецепт обеда может скорее спасти от регенерации, чем
шаблонный вариант воображения.
– Поди пойми, – скривился Капитан. – Мозги набекрень.
На этот раз гедонийцы переглянулись. Не молниеносно, а не спеша, даже
длительно, словно спрашивали друг друга или советовались.
– Не понимаем реакции, – был ответ.
– Вы не понимаете, мы не понимаем, – проговорил Капитан, еле
сдерживаясь. – Так у нас дело не пойдет. Может быть, начнем с того, что вы
расскажете нам о вашей планете, о мире, вас окружающем, о вашем обществе,
о его социальной организации...
Библ подтолкнул Капитана локтем: гедонийцы уже «не слушали». Они снова
длительно и беззвучно переговаривались глазами. Странное это было зрелище:
точно сцена из времен немого кинематографа без объясняющих титров. Наконец
был отредактирован и ответ. Теперь уже Капитан с Библом знали, что он
поручен гедонийцу с более светлыми волосами.
– Удовлетворить ваше желание не можем. Никаких точных знаний об
окружающем нас мире нет. Каждый может создавать свое собственное
представление о планете и обществе, не обращаясь к реальной
действительности. Лично я могу вам предложить лишь восемь воображаемых
вариантов устройства нашего мира, все с плюсовым показателем.
– А я – двенадцать, – вмешалась женщина.
Библ догадался об этом по ее стремительному движению вперед.
– Спасибо, – иронически поблагодарил он, – но я тоже предпочитаю точное
знание. – И уже не втихомолку, не шепотом, а в полный голос, не скрывая
разочарования и недовольства, сказал Капитану: – Пустой номер, Кэп. Или
нас сознательно мистифицируют, или мы столкнулись здесь с абсолютно новым
социально–биологическим качеством – полным отсутствием любопытства к чему
бы то ни было. И в том и в другом случае ничего не получится. Нет
обоюдного интереса – нет и контакта.
– Терпение, Библ, – оборвал его Капитан. Он глядел только на Библа,
игнорируя гедонийцев. – Вы, кажется, забыли о важнейшем качестве
космоисследователя. Что ж, будем по крохам собирать столь непопулярное
здесь точное знание. Оно все–таки есть. Чему, например, учат их в школе?
– Дракам, играм и мифам внеклассного сочинения, – саркастически заметил
Библ.
Гедонийцы молчали.
– Почему вы не прерываете нас? – спросил Капитан.
– Вы же общаетесь. Мысль закрыта.
– Мы о точном, знании. Считаю, что оно у вас все–таки есть, – повторил
Капитан. – Чем вы нас подбили у вездехода?
Светлокожий гедониец взмахнул рукой – Библ готов был поклясться, что
при взмахе в руке ничего не было, – и протянул Капитану что–то вроде
гаечного ключа из бледно–голубого металла.
– Парализатор. Стреляет молекулами сонного газа. Бери, бери. – Он
бросил Капитану голубой псевдоключ и тотчас же протянул второй
растерянному Библу.
– Видал фокусы? – засмеялся Капитан и спросил: – А почему «синий»,
которого избивали «хлыстами», не применил парализатора?
Неожиданно ответил атлет, сидевший рядом:
– По правилам игры. Этот «синий» был я. В одинаковых условиях с
«голубыми». Даже без защитной рубашки. – Он тронул один из ее шнурочков.
– А вы сомневались, Библ, в их точном знании, – сказал Капитан. –
Что–то они, во всяком случае, знают точно. Интересно, как они называют
друг друга? Надеюсь, не по воображаемым именам из двенадцати вариантов?
Ответ последовал сразу. Отвечал снова светлокожий, по–видимому наиболее
авторитетный в этом неземном обществе. И любопытно, что при всей своей
безголосой, безынтонационной окраске их мысль не всегда казалась
безличной. Иногда ее энергетическая сила позволяла угадать автора.
– Наши имена определенны, хотя и не постоянны, – пояснил он. – В
младенческом круге вообще обходятся без имен, «голубые» выбирают их по
совету обучающих машин. Чаще всего это названия предметов и явлений
окружающего мира, иногда отвлеченных понятий. «Синие» могут изменить имя:
их кругозор шире и, следовательно, выбор богаче. Я оставил прежнее – Гром.
Первого знакомца землян звали Хлыст. Имя атлета, выдержавшего схватку с
«голубыми», прозвучало по–разному: Капитану «послышалось» Мужественный, а
Библу – Стойкий. Остановились на Стойком. Имя женщины предложило еще
больший выбор: Заноза, Иголка, Колючка, Шпилька. Выбрали для себя Колючку.
«Знаешь, какие бывают в космических лесах – громадные!" – подсказал Библ
Капитану, но последнего интересовал уже другой канал «точных знаний».
– А чему, собственно, учат вас в школе, кроме игр и воображения? –
спросил он.
– Почему «кроме»? Воображение – тоже игра.
– Ну, а точные науки? Математика, физика, химия?
Ответ последовал не сразу – гедонийцы снова обменялись взглядами.
– Последние два понятия нам вообще неизвестны. Мы изучаем только
математику.
– Начальную или высшую?
– Мы понимаем ваш вопрос так: начальная – это счет на табло с помощью
цифр, высшая – счет любых чисел в уме.
– А геометрия, алгебра, математический анализ?
– Какие–то элементы высшей математической сложности изучаются уже в
круге зрелости. Но тоже как игра или хобби.
– Даже смешно, когда наш мысленный перевод уже прибегает к жаргону, –
шепнул Библ Капитану.
– Не смешно, а страшно. Должно быть, у них нет ни сопромата, ни
строительной механики. Как же они строят?
– Мы не строим.
– Но кто–то строит.
– Никто не строит. Все уже выстроено давно и навечно.
Капитан и Библ только переглянулись: им уже не хватало слов.
– Может быть, вы имели в виду логическое строительство? – последовал
такой же безличный вопрос, как и большинство в этом диалоге.
– А что такое логическое строительство?
На розовой стене вдруг возник прямоугольный, подсвеченный изнутри белый
экран, а в центре его желтый квадрат. К нему тотчас же прилепился черный
круг, а сбоку красный многоугольник. С углов поползла в разные стороны
цепь наплывающих друг на друга кубов и кубиков, поочередно менявших цвета.
Как штыки, пронзили их трехгранные линейки и закрутились спиралью вокруг
квадрата–родителя.
– Абстрактная киноживопись, – пробормотал Библ, – ранний кубизм. Но
даже для такой чепухи необходимо знание геометрии хотя бы в пределах
первых двух классов. Боюсь, что мы чего–то недопоняли.
– Начинаю допонимать, – отозвался Капитан. – Смотри!
В свободном, непрочерченном углу экрана от черного круга поползла вверх
тоненькая линия, образовала усеченную ажурную пирамиду с выброшенной сбоку
стрелой. «Строительный кран, каким его изображали сто лет назад, – подумал
Библ. – Интересно, кто это изощряется?" Гедонийцы тоже проявили совсем уже
неожиданный интерес. Они переглянулись, поиграли зрачками и ресницами и
вдруг все, как один, обернулись к Капитану.
– Ты?
– Я.
– Схема строительного крана, как я рисовал ее мальчишкой, – пояснил
Капитан Библу.
– Я так и подумал, – откликнулся тот, – нотка реализма в их живописных
абстракциях. Мысленно живописных, – поправился он. – Еще один пример
отчужденности их от реальной жизни. Интересно, кому и зачем все это
понадобилось?
Должно быть, «закрытая» реплика Библа до гедонийцев не дошла. Они о
чем–то безмолвно, но оживленно переговаривались. Библ сразу подметил это:
так менялось выражение их глаз. Вдруг женщина встала и, заметив
напряженное внимание Библа, улыбнулась, как и ее собратья, лишь уголками
губ. Но ее мысль–реплика, повидимому, была адресована всем.
– До этой встречи мне не хватало восьми единиц. Сейчас у меня будет
больше. До свидания в Аоре.
– Вам далеко? – поинтересовался Библ.
– Моя школа по ту сторону экватора. Но тебя интересуют средства
передвижения? У нас их нет. Я выхожу отсюда и вхожу к себе.
– Мгновенное перемещение в пространстве?
– Да. У нас нет расстояний. Просто, все просто, – опять улыбнулась она,
поймав невысказанную мысль Библа. – Мы только вспоминаем о том, где должны
быть, там и оказываемся.
С этими словами она непостижимо растаяла в розовой дымке стены.
– Еще один тест, и вы разделитесь, – сказал Гром.
Капитан ответил недоуменным взглядом: объяснись! Гедониец молчал.
– Что значит «разделитесь»? – повысил голос Ка питан.
– Погодите, – поморщился гедониец: повышенная тональность человеческого
голоса, видимо, раздражала его. – Я же сказал: еще один тест.
Посреди комнаты между ними повис в воздухе полуметровый куб,
разделенный на черные и желтые, поочередно перемежающиеся кубики по
двенадцать в каждом ряду. В прозрачном, несмотря на цвет, пространстве
кубиков просматривались подсвеченные изнутри черные и желтые фигурки.
– Класт, – сказал гедониец. – Игра.
– Понятно, – не удивился Библ. – Нечто вроде усложненных шахмат. У нас
есть нечто подобное, только на плоскости, а у вас в трехмерном
пространстве. У нас шестьдесят четыре клетки, а у вас тысяча семьсот
двадцать восемь. Каждая фигурка, вероятно, ходит по–разному, с правом
изъятия из игры пораженных фигур противника и занятия соответствующей
ячейки в игровом кубе.
– Ты будешь играть, – заметил гедониец. – Без обучающей машины.
– Еще бы, – усмехнулся Капитан, – у него первый разряд по шахматам. Без
пяти минут мастер. А я – пас. Не играю.
Гедониец или не понял, или не пожелал комментировать. Пристально
взглянув в глаза Капитану, послал мысленную реплику:
– Тогда разделимся. Твой спутник, познакомившись с игрой, вернется к
себе на станцию, а ты останешься с нами.
– Зачем?
– Для встречи с Учителем.
– Этой школы?
– Нет, планеты. Всего разумного мира.
– Почему же я? Мы можем пойти и вдвоем.
– Координатор сообщил только о тебе. Информация не корректируется.
– А если мы не подчинимся?
– Ваше право. Вернетесь вдвоем. Но с Учителем уже не увидишься.
Никогда.
Капитан задумался. Кажется, появляется возможность расшифровать эту до
сих пор накрепко закодированную цивилизацию. Этот Учитель наверняка знает
и смыслит больше, чем его «синие» недоумки. Вздохнув, сказал:
– Пожалуй, стоит рискнуть, Библ. Есть смысл.
– Нет смысла. Вы отвечаете перед экипажем, Кэп. Даже по уставу вы не
имеете права рисковать жизнью.
– Мы рискуем ею ежеминутно во время любой прогулки по космосу. Жизнь!
Да они десять раз могли отнять ее у нас до этой встречи, а не развлекать
шахматными кубиками. Нет, Библ, рискнем. Вы найдете вездеход по компасу,
выход из фазы вам откроют, ну, а до станции как–нибудь доберетесь. Мне же,
надеюсь, гарантируют возвращение. Без расстояний, а?
Гедонийцы беззвучно ответили:
– Именем Учителя.
– Только объясните нам, бога ради, кто же этот Учитель? Верховный
правитель? Жрец? Ученый?
– Не знаем.
– Кто–нибудь из вас видел его?
– Никогда.
– А портреты, скульптуры, фото?
– Не понимаем. Неизвестные понятия.
– Тогда кто же он, супермен или суперробот?
– Мозг.
